Ким облегчённо ухмыльнулся, протянул руку диковатому верзиле:
– Вот удружил! А я всё думал, как от тебя избавиться. Ходишь тут, всех локтями задеваешь…
Они схлестнулись руками и неожиданно обнялись крепко и горько.
Беглецы решили забрать с собой не только лошадей, но и загруженные повозки, туда же сложили захваченное оружие и обмундирование, как сказал Ким: «В добром хозяйстве любое барахло пригодится. Нам ещё воевать и воевать». Робер постепенно начал приходить в себя, и ему пришло в голову, что из повозок только одна принадлежала их семье, остальные походили на фургоны цыган. Неужели его друзей ограюили? Выходит, они остановились неподалёку? Он сказар Киму, что неплохо было бы заехать к реке рядом с имением, проверить и, может быть, узнать о происшедшем. Так и решили поступить.
Вскоре отряд, пока ещё единый, двигался лесными тропами в глубину родных лесов Робера к условленному месту, где постоянно должны были ждать люди Милены.
Но… Как будто мало оказалось потерь! Словно огонь не насытился жертвами! Недалеко от горящего дома, на знакомой поляне у реки, пламя пожирало цыганские кибитки, и шатры. Люди в обгоревшей одежде яркими холмиками лежали на земле. Дети и взрослые, знакомые Роберу с детства и незнакомые, зарубленные мечами или проткнулые пиками… Не пощадили никого. Прямо на дороге рядом лежали двое: молодой мужчина с молотом в руке и тонкая девушка с толстой косой из блестящих волос. Каждому из них досталось по три стрелы. Видно, шустрые оба были, с первого раза не убить. Живые, молодые, счастливые… и они не спаслись! Робер запрокинул голову, по щекам снова потекли слёзы:
– Вот вы и вместе, муж и жена… – он ощущал не солоноватость крови в прокушенной губе, а полынно-горькую горечь. И больнее всего было оттого, что он не может отомстить здесь и сейчас.
* * *
Я к любви прикоснулся рукой,
Я надеялся, верил, я ждал.
Обернулась беззубой каргой
Та, которую вечность искал.
Мне казалось, что сила в том,
Чтобы рушить преграды зла.
Только смертью вхожу я в дом…
Так зачем ты меня звала?!
От любви загорается взгляд,
Истекает последний лёд.
Гибнут скопом – за рядом ряд —
Но слетаются мухи на мёд.
И я верил, что длится жизнь
Будто сладостный ясный день…
Только тьму поминальных тризн
Не забудь, чистый ангел, надень!
Только скинь голубых одежд
Лёгкий трепет и запах роз.
Серый пепел глупых надежд
Застывает всерьёз.
– Нет, ты мне объясни, кому же прислуживают черти на самом деле? Если врагу рода человеческого, то почему крест святой может отогнать любую нечисть? И почему бог отправляет грешников в ад? Получается, он командует и адом тоже? – Мужчине эти философско-богословские вопросы казались крайне важными. Видимо, выпил он уже достаточно.
