— Что ты об этом думаешь? — растерянно спросил я.
— Похоже, что коррекции подвергаются только сцены насилия. Но давай проверять дальше.
Несколько часов мы гоняли разнообразные картины, от мелодрам до фильмов про войны, и везде находили одно и то же. Как только должен был раздаться выстрел, произойти драка или сражение, патроны давали осечки, бойцы непростительно промахивались, а пушки не стреляли. Как и раньше, проектор сам собой выключался.
— Что ты обо всем этом думаешь? — еще раз спросил я, когда снова погас экран и мы остались в тишине полутемного зала.
— Что? Я — планетолог, специалист по контакту, поэтому первое, что мне приходит в голову, — это именно контакт.
— Однако довольно странная форма общения двух цивилизаций, — с сомнением покачал я головой.
— Не настолько странная, как это может показаться, — возразил коллега. Помнишь наш разговор перед первым фильмом? Я сказал, что удивляюсь, как культурный человек может получать удовольствие от созерцания сцен насилия. Ясно, что чем выше уровень развития цивилизации, тем большее отвращение у ее представителей должно вызывать всякое, пусть даже абстрактное проявление насилия. Это должно стать образом мышления, нормой жизни, войти в кровь тысячелетиями развития.
— Да, но какой смысл изменять действие фильма? — спросил я озадаченно. Ведь это только иллюзия, нереальность.
— Иллюзия! Иллюзия для нас — представителей молодого общества, в памяти которого еще живы следы кровавых дней истории. Но если представить себе чрезвычайно высокоразвитую цивилизацию, давно забывшую, что такое выстрел, драка, война, то можно предположить, насколько дикими покажутся ей сцены, увиденные на нашем экране.
— Это только гипотеза, — остудил я пыл все больше увлекающегося планетолога. — Она может быть интересной, близкой к истине, но, к сожалению, проверить ее невозможно. Если это контакт, то кто же входит в него с нами?
Коллега на некоторое время задумался:
— Возможно, никто и не собирался вступать с нами в контакт. Просто случайный свидетель вдруг увидел дикие, не согласующиеся с его концепцией жизни сцены и, повинуясь рефлексу, неизвестным образом прекратил их. Может быть и такое…
— Но проверить ничего нельзя, — упрямо повторил я. Планетолог замолчал, и вдруг его осенило:
— Есть идея. Что, если прокрутить что-нибудь особенно страшное, дикое, способное вызвать сильный шок? Возможно, ничего не произойдет, но не исключено, что потрясение заставит их как-то проявить себя.
