«Ледяная химия» оказывает большую услугу и исследователям-теоретикам. Прежде всего, в борьбе с химическими «помехами», то есть вторичными, побочными реакциями. При облучении молекул на большом холоде большинство побочных реакций замораживается. Исследуемый процесс предстает глазу экспериментатора в чистом, неискаженном виде. А ведь раньше для этого требовалась уйма времени и сил. Недавно американским химикам удалось «заморозить» в кристаллической решетке метана даже такого «непоседу», как атом водорода, и «увидеть» первичный акт разрыва СН-связи. Правда, для этого им пришлось понизить температуру облучения твердого метина почти до абсолютного нуля.
Теперь в Институте химической физики Академии наук СССР начали выяснять принципиальный вопрос: как строение самой молекулы органического вещества влияет на эффективность радиолиза? Установлена любопытная закономерность: молекулы, у которых граница спектра поглощения наиболее сдвинута в сторону длинных волн, хуже поддаются радиации. Пользуясь этим правилом, химики могут заранее сказать, что парафиновые углеводороды в 20–30 раз более «восприимчивы» к радиации, нежели ароматические молекулы (типа бензола). В свою очередь, углеводороды-терфиниды в 10–20 раз «устойчивее» бензола. Имеет ли все это какое-либо практическое значение? Имеет, и большое. Открывается возможность тонко регулировать синтез химических продуктов. Заранее можно будет знать, какой углеводород, в каком количестве и какими квантами надо обработать, чтобы синтезировать с наименьшими затратами требуемый полимер или группу полимеров.
Досрочно завершив практику на Юпитере и тепло распрощавшись с Мих Давом, я вернулся на околоземной химический комбинат «Космохимия». Здесь, вокруг центрального тороида, где расположились цеха синтеза, плавают в невесомости десятки громадных цистерн. В них при температуре почти абсолютного нуля хранятся радикалы — набор всех мыслимых видов. Целые «летающие озера» свободных радикалов!
— Вот тебе зачетный синтез, — без предисловий сказал мне заведующий лабораторией искусственного белка. — Сделай-ка пару телячьих бифштексов.
Телятина так телятина… Я быстро прикинул в уме состав животного белка, набросал схему реакции и последовательность вступления в «работу» свободных радикалов. Раз-два! Входное устройство электронной машины проглотило программу. Щелчок!.. Начался синтез. Слежу за приборами. С интервалом в миллисекунду из цистерн подаются соответствующие радикалы. Где-то в недрах реактора идет невидимая работа — Радикалы и функциональные группы в бешеном коловращении сцепляются друг с другом, закручиваются в спирали, кольца и цепи. Вот загорелся зеленый огонек на выходном блоке. Тотчас откидывается специальный лоток. Готово! Вижу две нежно-розовые пластины. Кладу их на заранее подготовленную сковородку, включаю архаическую плитку. Распространяется аппетитный запах.
