Я ответил, что более или менее блуждаю во мраке. Достигнув возраста, когда я начал разбираться в подобных делах, я редко виделся с отцом, а к тому же он тогда был уже столь сдержан в беседах с родными, сколь, я убежден, и с остальными людьми. Ведь всегда оставались опасения, что к нам явятся солдаты, и он хотел, чтобы мы знали как можно меньше ради не только его безопасности, но и нашей.
Мордаунт кивнул и снова задумался.
- Вам следует понять, - сказал он негромко, - что я... с большой неохотой пришел к выводу, что ваш отец действительно был предателем. - Я хотел было возразить, но он поднял ладонь, успокаивая меня. - Прошу, дослушайте меня до конца. Из этого вовсе не следует, что меня не обрадует, если окажется, что я ошибался. Он всегда казался мне прекрасным человеком, и мне было горько думать, что меня обманула личина. Говорят, что лицо зеркало души человека и по нему мы можем читать то, что скрыто в его сердце. А вот с ним было не так. С вашим отцом. Я прочел неверно. И потому, если вы сумеете доказать, что на самом деле я не ошибся, я буду у вас в долгу.
Я поблагодарил его за откровенность - мне впервые довелось встретить такую преданность справедливости. Про себя я подумал, что если мне удастся убедить этого человека, значит, я на верном пути. Он не покривит душой.
- Ну а теперь, - продолжал он, - как, собственно, вы намерены действовать?
Не помню точно, как я ответил, но, боюсь, с трогательной наивностью. Что, дескать, я найду настоящего предателя и вырву у него признание. Я добавил, что, по моему за этим стоит Джон Турлоу и что, получив доказательства, я его убью. В какие слова я ни облек все это, у Мордаунта они вызвали легкий вздох.
- И как же вы собираетесь избежать виселицы?
- Полагаю, для этого мне нужно опровергнуть улики против моего батюшки.
- О каких уликах вы говорите?
Моя полная неосведомленность вырвала у меня признание:
- Я не знаю. - И я понурил голову.
Лорд Мордаунт некоторое время внимательно смотрел на меня, хотя с жалостью или с презрением - я так и не решил.
- Быть может, - сказал он потом, - вам следует узнать от меня кое-что о тех днях, а также то, что мне известно о тогдашних событиях. Я предлагаю это не потому, что верю вашим предположениям, но вы, бесспорно, имеете право узнать, что говорилось обо всем этом.
- Благодарю вас, сударь, - сказал я просто, и тогда моя благодарность ему была безоговорочной и непритворной.
- Вы слишком молоды, так что вряд ли можете помнить многое, и, во всяком случае, были слишком малы тогда, чтобы что-нибудь толком понимать, начал он. - Но почти до самой последней минуты дело его величества в этой стране казалось обреченным на полную неудачу. Кое-кто еще продолжал бороться с тиранией Кромвеля, но лишь во имя долга, не питая никаких надежд на успех. Число людей, измученных деспотизмом, росло год от года, но они были слишком запуганы, и их должен был кто-то возглавить. И эту задачу взяла на себя горстка верных подданных короля, среди которых был и ваш отец. Они взяли название "Запечатленный Узел", потому что были накрепко связаны любовью друг к другу и к королю. Они ничего не осуществили, лишь не дали погаснуть огню надежды в людских сердцах. Нет, они были очень деятельны. И месяца не проходило без какого-нибудь нового плана - восстание здесь, убийство тирана там. Если бы эти планы привели в исполнение, Кромвель был бы убит десяток раз до того, как умер в своей постели. Но ничего существенного не произошло, а армия Кромвеля никуда не девалась - непреодолимая помеха на пути тех, кто хотел перемен. Пока эта армия пребывала непобежденной, дорога к реставрации монархии оставалась наглухо закрытой, а победить лучшую армию мира упованиями и булавочными уколами невозможно.
