— Виделся я сегодня с одним финляндцем, — сказал Иванов, — приехал ночью из Гельсингфорса.
— Зачем это его сюда принесло?
— Видите ли, у них там была организована перевозка населения на пароходах в Стокгольм, а оттуда по железной дороге на юг Швеции. Сначала дело шло, как следует, а теперь в Стокгольме, кажется, такая же история, как и у нас.
— Так они бы на пароходах в Германию, что ли.
— В том-то и дело, что все пароходы ушли полными в Германию и Данию, и ждать их назад нельзя. А народа осталось еще много. Вот управление финляндских железных дорог и снарядило поезда: кому угодно, пусть едет в Петербург; все-таки дальше от центра удара.
— Ну, здесь тоже несладко.
— Вот, води ж ты, а он не унывает. Теперь уж, вероятно, в Колпине, а то и в Саблине.
— Неужто пешком пошел?
— Очень даже просто: взял палочку и пошел, так и попер без всяких рассуждений прямо по шпалам Николаевской дороги.
Наступила минута молчания; все как будто взвешивали, не следовало ли и им так сделать. Кто-то скептически засмеялся:
— Какой же толк-то? Все равно, до Москвы не дойдет!..
— Он и не надеется. Уйду, говорит, верст 100, пожалуй, 150; а вдруг сфера столкновения как раз до того места и не хватит.
Опять молчание, и опять тревожные сомнения, не следует ли сейчас же тронуться в путь; а с другой стороны, стоит ли тревожиться даром? Опять выручает скептик:
— Видно, что немецкая душа: всякую мелочь учитывает!..
— Нет, что уж! Мало толку! Придется погибать здесь.
Иванов также поддержал:
— Да будет ли толк и за Москвой? Не верится мне что-то. Скорее можно ожидать всемирной катастрофы.
— О, это весьма вероятно.
Вдруг одна из дам всхлипнула, за ней другая, третья. Мы бросились утешать их общими усилиями, но на разный лад.
— Что это, Вера Александровна? Как не стыдно!
— Марья Петровна, ведь вы еще сейчас только хвастались: вовсе, мол, не боюсь смерти!
— Александра Львовна, и вы туда же! Ну, это уж совсем никуда не годится. Недаром говорят, что у баб глаза — на мокром месте.
— Ах, вы, невежа! — возмутилась корректная Александра Львовна.
— Батюшки, почему так строго?
— Разве мы бабы?
— Я не вижу тут обиды, но если хотите, скажем: у «мадамов». Это нам все единственно.
Мало-помалу горе «мадамов» утихает, по крайней мере, с поверхности. Этому, в особенности, способствует Саша, появляющийся с предложением:
— Господа, не угодно ли до ужина осмотреть мои апартаменты?
Все, кроме меня, принимают предложение. Мне лень трогаться со своего удобного кресла, и я предпочитаю углубиться в чтение газеты еще от 21 июня.
