Конечно, возможно было, что комета отклонится от своего пути; но если столкновение произойдет, то наверное, в том районе, который указан астрономами; это уж логически вытекало из вычислений, сделанных ими и подтвержденных фактом столкновения; подтверждение, правда, чересчур веское, но что ж с этим поделаешь? Поэтому, отослав семью на юг, я несколько успокаивал себя, тем более что в случае надобности мне одному легче было выбраться к ним, чем в неизбежной суматохе трогаться всей семьей.
Но я вижу, что проницательный читатель усмехается и шепчет: «Полно зубы заговаривать! Вижу, в чем дело!» Ну что ж, не скрою, что мысль видеться без затруднений с Ниной очень даже улыбалась мне; но все-таки главное, чего я добивался, это предоставить моей семье более безопасное положение, чем в Петербурге.
Я стал уговаривать Веру уехать к моим родителям. Она была не прочь уехать, но со мною, а меня удерживала служба.
Так мы в этот вечер и не пришли к соглашению. Следующий день, однако, решил вопрос о поездке.
Патрон мой, как только приехал на службу, сейчас же потребовал меня и объявил, что не позже, чем завтра, мне нужно ехать в Москву, а потом, может быть, и дальше по экстренному служебному делу. Завтра, так завтра!
Нина огорчилась, узнав об этом, даже очень огорчилась, даже чуть не прослезилась и удержалась только потому, что мы тогда ехали на конке. Но слезинки все-таки показались у нее на глазах, и со слезинками же (не теми, конечно, а уж другими) она простилась со мною.
Это было грустно, но зато меня обрадовала Вера. Когда я сообщил ей о своей командировке, то она немедленно решила, что ей тогда нечего оставаться в Петербурге, и сейчас стала укладываться, чтобы завтра же уехать со мною через Москву на юг.
На другой день все необходимые формальности были исполнены. Патрон мой напутствовал меня краткой, но содержательной инструкцией, по обыкновению, общего характера, изложив свой «взгляд и нечто» и поручив мне исследовать, верен ли такой его взгляд. По обыкновению же, он возложил на меня столько разнородных упований, что мне сразу стало неловко под ложечкой, и я пробормотал:
— Сделаю, что смогу, и как смогу лучше.
— Ну, тут нет ничего мудреного.
Из инструкции и ее тона видно, однако, было, что он и сам находить тут кой-что мудреным, а говорит так, подражая сознательно или бессознательно Суворову.
Последнее рукопожатие, и я стремлюсь домой, чтобы успеть пообедать и заблаговременно приехать к скорому поезду.
