Посмотрел бумаги по фирме. Поговорил с Натальей, со своими управленцами. Посетовал, что в его отсутствие не проведены какие-то важные юридические процедуры. Но распекать никого не стал. Приступил к делам. Приезжал с утра, как обычно, за десять минут до начала рабочего дня. Смотрел, как работают службы, охрана, транспорт. Внимательно отслеживал исполнение финансовых планов. Обсуждал введение новых моделей хардвера. Знакомился с подвижками на рынке. А осенью, тоже как обычно, поехал на конвент Rugg&ON. На этот раз – в Грецию. Чтобы отвлечься, узнать о новых веяниях в компьютерной технике, встретиться с коллегами.
Метафизическая река
Он вспоминал иногда поездку в Париж. И величественную Элизабет. И носатого Максимилиана. И, конечно же, Лизу. Но не все время.
Переживания, связанные с Лизой, уже не мучили его, как раньше. Он вспоминал еще о ней, но как-то немного абстрактно. Как о прошлом. О том, что ушло и уже не вернется. Но в том месте, где у него хранились чувства и воспоминания о ней, все еще оставалась тяжесть. Так бывает. Когда трудно и мучительно болеешь… Если долго нарывало, горело, жгло – рана продолжает саднить, саднить и рвать живое тело, тебя знобит, бросает то в жар, то в холод, уходящая болезнь пока еще забирает много сил, не дает вернуться к новой жизни, ты по привычке продолжаешь еще некоторое время жить внутри этой умирающей, уже неживой болезни. Умирающей… А ты продолжаешь в ней жить.
Одиссей вернулся из дальних, многолетних плаваний, разве он может мгновенно стать тем Одиссеем, каким был до отъезда? Он остается еще весь в тех многолетних трудностях, которые ему довелось испытать и преодолеть. Сможет ли он вообще стать тем Одиссеем? Тот был веселый, хитрый, бесшабашный, удалой. И молодой. Теперь – весь седой. Еще очень сильный. Но все-таки усталый.
Руслан заметно сдал. Стал словно на несколько лет старше.
Что я ищу? Почему пытаюсь разобраться в этих метафизических вопросах: кто я, куда иду, что лежит в основе бытия, есть ли в бытии установленный порядок или это только кажется? Слышу ли я голос Бога, куда я уйду после смерти, разрушится ли моя душа, или она останется в целости после разрушения моего тела? Любовь – счастье или проклятье, любовь – жизнь или смерть? Наверное, и то, и другое. Только живое может умереть. Любовь дает жизнь и ведет к смерти. Мы даем путевку в жизнь нашему дитя, мы же и обрекаем его на одиночество, богооставленность и, в конце концов, смерть.
