— У тебя это было до Джулии?
Он кивнул.
— Да. Может, именно это и держало нас какое-то время вместе. Мне ведь и до сих пор нравится трепаться про всю эту чушь собачью, хотя я в нее уже не верю ни на грош. Но она так серьезно к этому относилась, а я — наоборот, не чувствовал особого желания вновь пойти по этой дорожке.
— Ясно.
Рик осушил стакан и наполнил снова.
— Все это одни разговоры, — сказал он. — Есть бесконечное множество способов лгать себе, давать рациональные объяснения вещам, которые его не имеют, а настоящей магии в мире просто не существует.
— Поэтому ты и запустил в меня Библией?
Он фыркнул.
— С тем же успехом могли подвернуться Веды или Коран[18]. Было бы интересно увидеть, как ты исчезаешь в огненной вспышке. Но не прошло.
Я улыбнулся.
— Как мне найти Мелмана?
— Сейчас… где-то у меня это было. — Рик глянул в сторону стола и открыл ящик. — Вот.
Он вытащил небольшую записную книжку и пролистал. Списал адрес на каталожную карточку и дал мне. Потом сделал глоток вина.
— Спасибо.
— Это его студия, но он там и живет, — добавил Рик.
Я кивнул и поставил стакан.
— Спасибо за информацию.
Он поднял бутылку.
— Еще вина?
— Благодарю, не надо.
Рик пожал плечами и наполнил свой стакан до краев. Я поднялся.
— Знаешь, это и правда грустно, — сказал он.
— Что грустно?
— Насчет магии. Что ее нет, никогда не было и, вероятно, уже не будет.
— Ну, насчет «грустно», думаю, здесь ты ошибаешься, — сказал я.
— Мир был бы во много раз интереснее.
— Ага.
Я повернулся, чтобы уйти.
— Сделай одолжение, — сказал он.
— Что?
— Поставь по пути стрелки на три часа и захлопни дверь посильней.
— Непременно.
Я оставил его одного и сделал как он просил. Небо стало темнее, ветер пробирал холодом. Я дошел до угла и еще раз попытался дозвониться до Льюка, но он по-прежнему где-то шлялся.
Мы были счастливы. День стоял потрясающий. Погода была просто чудо, и все, что мы делали, получалось. Тот вечер мы провели в одной забавной компании, а после устроили себе поздний обед в очень даже приличном местечке, на которое натолкнулись чисто случайно. Мы засиделись за выпивкой, единственно что проклиная, так это день — за то, что он так быстро кончался. Затем мы решили: раз уж пошла полоса удач, то надо, чтобы она продлилась подольше. И мы поехали на другой пляж, попустынней: посидели, поплескались в воде, посмотрели на луну, понюхали ветра. Долго-долго. Затем я кое-что сделал, чего я вроде как обещал себе никогда не делать. Интересно, а Фауст думал, что прекрасное мгновение стоит души?
