— Возможно, она и знакома с этими людьми, — сказала она Эрменгарде. — Но я думаю, что скорей всего они ее братья по крови или ее соплеменники, которых она узнала.
— Что? Ты думаешь, что эти черноглазые оборванцы с ножами…
— ..это цыгане, как и Сара, — закончила за нее Катрин.
— Как я тебе уже говорила, я верю тем историям, которые мне рассказывала моя добрая и верная приемная мать…
По знаку де Руссэ все остановились, удивленно глядя на Сару. Катрин становилась все печальнее, потому что Сара, казалось, забыла обо всем, кроме смуглокожего молодого человека. Неожиданно она обернулась и поймала взгляд Катрин, которая приподнялась на носилках, опираясь на локоть. Сара устремилась к ней.
— Это мой народ! — закричала она, от радости став разговорчивой. — Ты ведь знаешь, я не надеялась увидеть их вновь. И вот они здесь, как когда-то предсказала старуха.
Племена отправились бродить по дорогам. Эти люди идут из Модены, от подножия горы Гип, и я с Кипра, острова Афродиты, — разве это не удивительно?
— Очень удивительно! — вмешалась Эрменгарда. — И мы должны стоять здесь всю ночь, обсуждая все это?
Сара не ответила. Она умоляюще посмотрела на Катрин.
— Позволь мне провести с ними ночь, — попросила она. — Они собираются стать табором в соседней деревне, там, где и мы собирались ночевать.
— Это доставит тебе такую радость?
— Ты и представить не можешь какую! Если бы я только могла объяснить…
Катрин улыбкой заставила ее замолчать и сказала:
— Тебе не нужно объяснять. Я думаю, что я понимаю.
Иди к своему народу, но не забывай и про меня.
Сара, проворная, как девочка, сделала шаг вперед и прижалась губами к руке Катрин. Затем, взволнованная, убежала к цыганам. Своего мула она оставила с вооруженным эскортом. Катрин наблюдала, как Сара мерным шагом шла рядом со смуглокожим парнем, который придерживал своего мула, чтобы идти с ней в ногу. По искрам в ее глазах и по ее сияющей улыбке можно было подумать, что она встретила своего возлюбленного. Эрменгарда посмотрела на нее и покачала головой.
— Хотела бы я знать, вернется ли она к тебе завтра утром? — сказала она.
Катрин обернулась к подруге, лицо ее выражало смущение.
— Но почему она должна не вернуться? — спросила Катрин. — Ее место здесь, со мной.
— Было здесь, с тобой! До сих пор она была как бы в ссылке, вдали от своего народа, без всякой надежды встретиться с ним вновь — ты была ее пристанью в бурю.
Но теперь она снова нашла свой народ… Идем, идем, не надо плакать, дорогая, — добавила она поспешно, глядя, как наполнились слезами глаза Катрин. — Она любит тебя, я знаю… и в один прекрасный день она вполне может вернуться. Тем временем давай-ка поспешим найти приют. Я голодна, да и дождь начинается.
