Вероника чуть было не лишилась чувств. Ей показалось, что все у нее перед глазами пустилось в пляс, она впилась безумным взглядом в блестящее лезвие ножа, висевшего на груди у жреца, чуть ниже длинной белой бороды. Что он собирается делать? Несмотря на то, что моста больше не было, Веронику охватил ужас. Ноги отказывались ее держать. Не отрывая глаз от страшного зрелища, она легла.
На краю пропасти жрец замер на несколько секунд. Затем вытянул руку с омелой вперед, словно это священное растение было его талисманом, способным изменять законы природы, и сделал шаг вперед, в бездну.
Весь белый в свете луны, жрец шагнул в пустоту.
Вероника понятия не имела о том, что произошло, и даже не знала, произошло все это на самом деле или она стала жертвой галлюцинации, а если да, то в какой момент в ее ослабевшем мозгу причудливый обряд превратился в бред.
С закрытыми глазами она ждала, что вот-вот что-то произойдет, хотя понятия не имела, что именно. Однако через некоторое время внимание ее переключилось на другие, более прозаические события. До нее дошло, что стоявшая в фонаре свеча догорала, но, несмотря на это, Вероника была не в силах вернуться в Монастырь и что-нибудь предпринять. Она лишь подумала, что, если несколько следующих дней выдадутся пасмурными, ей не удастся снова разжечь огонь и, следовательно, она пропала.
Вероника смирилась, так как устала от неравной борьбы и заранее сочла ее проигранной. Попасть в руки к врагу — вот единственное, с чем она никак не хотела смириться. Но почему бы не принять более естественную смерть — от голода и усталости? Она будет страдать, однако наступит момент, когда мучения ее затихнут и она, сама того не сознавая, перейдет из этой жестокой жизни в желанное ничто.
— Да, да, — бормотала она, — уехать с Сарека или умереть, какая разница! Нет, все-таки нужно уехать!
Шорох листьев заставил Веронику открыть глаза. Пламя свечи теплилось еле-еле. Но позади фонаря сидел на задних лапах Дело-в-шляпе, молотя передними по воздуху.
Вероника увидела, что к шее у него привязана бечевкой пачка печенья.
— Расскажи, миленький Дело-в-шляпе, — обратилась Вероника к псу на следующее утро, после того как хорошенько выспалась у себя в комнате в Монастыре, — расскажи, где ты был. Не могу же я поверить, что ты сам пошел искать и принес мне еду. Это произошло случайно, не так ли? Ты бродил где-то неподалеку, услышал, что я плачу, и прибежал. Но кто же привязал тебе к шее пачку печенья? Выходит, у нас на Сареке есть друг, которому мы небезразличны? Почему же он не покажется? А, Дело-в-шляпе?
