Рядом стояли двое его сообщников с одинаково грубыми лицами и остроконечными черепами, их толстые носы были оседланы очками. Один из них отличался неимоверной худобой, другой тоже был тощ, но с весьма и весьма круглым брюшком. Они не рукоплескали, а равнодушно или даже несколько враждебно наблюдали за разыгрывающимся перед ними спектаклем.
— Превосходно! — похвалил Ворский. — Что за ответный удар! Вы, я смотрю, ребята не промах, даже не знаю, кому присудить пальму первенства.
Он кружил около соперников, подбадривая их хриплым голосом, в котором Вероника, припомнив кое-какие сцены из своего прошлого, почувствовала влияние спиртного. Но, несмотря ни на что, несчастная пыталась простереть к нему свои привязанные руки и стонала из-под кляпа:
— Пощади! Пощади! Я больше не могу… Да сжалься же!
Вероника больше была не в состоянии выносить эту муку. Сердце ее билось столь неистово, что она совершенно измучилась и уже теряла сознание, когда на арене произошло нечто, вернувшее молодую женщину к жизни. Один из мальчиков после очередной яростной сшибки вдруг отскочил и стер с правого запястья несколько капель крови; Веронике показалось, что в руках у него она заметила маленький платочек с синей каемкой, который был у ее сына.
Ею овладела мгновенная и необоримая уверенность. Мальчик — более худощавый и гибкий — был изящнее другого, в его движениях было больше гармонии.
— Это Франсуа, — прошептала она. — Да, да, это он… Это ведь ты, правда, милый? Я тебя узнала… Тот, другой, груб и неповоротлив… Ах, Франсуа, любимый мой Франсуа!
И верно, хотя оба мальчика бились с одинаковым ожесточением, этот вкладывал в свои движения меньше дикого неистовства и слепой запальчивости. Казалось, он, скорее, старался ранить соперника, а не убить, и все его атаки были направлены на то, чтобы уберечь себя от гибели. Вероника встревожилась и принялась лепетать, словно он мог ее услышать:
— Не церемонься с ним, милый! Он же чудовище, как и его отец… Ах, Господи, если ты станешь проявлять благородство, ты погиб! Франсуа, Франсуа, осторожнее!
Над головою того, кого Вероника считала своим сыном, сверкнул кинжал, и, не обращая внимания на кляп, она вскрикнула, чтобы его предупредить. Когда Франсуа уклонился от удара, она решила, что возглас ее достиг его ушей, и принялась машинально давать ему советы:
— Отдохни… Переведи дух… Главное, не теряй его из виду — он что-то задумал… Сейчас бросится… Он атакует! Ах, милый, еще немного, и он ранил бы тебя в шею! Остерегайся его, этот злодей не побрезгует никакой уловкой.
