Она говорила нервно и решительно. Кантэн понял, что она не шутит, и, волнуясь, спросил:
— Значит, ты меня прогоняешь, хочешь, чтобы я ушел?
— Нет. Но дай слово, что это больше никогда не повторится.
— Ладно.
— Хорошо. Не будем вспоминать об этом. Ты как будто обещаешь серьезно. А теперь возьми серьги и спрячь их в фургон, в большую корзину. На будущей неделе мы пошлем их обратно по почте. Это, кажется, замок Шаньи?
— Да, я там видел фотографии с надписью: «Замок Шаньи».
Мир и дружба были восстановлены, и безо всяких приключений они дошли до фургона. Только два-три раза им пришлось сворачивать в кусты, чтоб не попасться на глаза встречным крестьянам. Подходя к фургону, Кантэн остановился и стал прислушиваться. Доротея жестом успокоила его:
— Не бойся. Это дерутся Кастор и Поллукс.
Кантэн бросился к фургону.
— Кантэн, не смей их трогать! — крикнула девушка вдогонку.
— Хватит и на твою долю.
— Они мои, и я могу их бить. А ты не смей.
Мальчики устроили дуэль на деревянных саблях. Заметив Кантэна, они прекратили драку и бросились на общего врага, но, не очень доверяя своим силам, стали звать Доротею:
— Доротея! Прогони Кантэна! Он хочет нас поколотить! Доротея!
Появилась Доротея. И Кантэн оставил мальчиков в покое, а Доротея подняла с ними веселую возню. Помирив драчунов, она строго спросила:
— А капитан? Вы, верно, разбудили его своим криком.
— Капитан спит как мертвый. Слышишь, как храпит?
В стороне при дороге мальчики развели костер и сварили суп. Все четверо плотно позавтракали и выпили по чашке кофе.
Доротея никогда не хозяйничала, Кантэн, Кастор и Поллукс делали все сами, ревнуя Доротею друг к другу. Из ревности были и вечные драки между Кастором и Поллуксом. Достаточно было Доротее посмотреть на одного из них нежнее, как дружба краснощеких мальчуганов моментально превращалась в ненависть. С другой стороны, Кантэн искренне ненавидел мальчуганов, и, когда Доротея их ласкала, он готов был свернуть им шею. Ведь его-то, Кантэна, Доротея не целовала никогда. Он должен был довольствоваться веселой улыбкой, шуточкой, самое большее — ласковым шлепком по плечу. Впрочем, Кантэн и этим был доволен, и ему казалось, что о большем нельзя и мечтать. Кантэн умел любить, дорожить лаской и быть преданным как собака.
— Теперь займемся арифметикой, — скомандовала Доротея. — А ты, Кантэн, можешь немного поспать.
Мальчуганы достали книжки, тетради. После арифметики Доротея стала им рассказывать о первых Меровингах, потом повела беседу о планетах и звездах. Мальчики слушали ее, как волшебную сказку. Кантэн растянулся на траве и тоже слушал, стараясь не заснуть. Доротея была прекрасной учительницей. Она так увлекательно рассказывала, что все, о чем бы ни заходила у них речь, крепко западало в головы учеников.
