Супруги Бондини стояли подле Моцарта и что-то ему втолковывали. Моцарт внимал им с веселым и рассеянным видом, теребя белое кружево своих манжет.
— Неужели ты не можешь войти в положение? — причитала Тереза. — Своим легкомыслием ты все погубишь.
— Но она уже готова. Чего вы от меня хотите, детки? — успокаивал их Моцарт.
— Готова в уме! — горячился Бондини. — А на бумаге нет ни строчки. Вольфганг, душенька, — тут он попытался воззвать к голосу разума, — допустим, ты возьмешь себя в руки и кончишь ее до завтрашнего полудня, но ведь надо еще пройти отдельные партии, и увертюру отрепетировать тоже надо.
Моцарт рассмеялся.
— Чья это, собственно, опера? Ваша или моя? Так что успокойтесь и не лишайте меня последнего удовольствия. Если я поздно вечером сяду за работу, переписчик сможет получить ее завтра утром. На худой конец, наши разбойники могут петь и с листа.
Вмешалась Сапорити.
— Само собой, — воскликнула она и закинула голову, отчего сзади на шее у нее образовалась складка жира. — Если же ноты упадут с пюпитра, виноваты окажутся певцы, музыканты и персонал театра.
— Уймись, Рези, — рассмеялся Моцарт. — Ты не на репетиции. Неужели ты ничуть не жалеешь бедного изнуренного музыканта?
Сапорити презрительно пожала плечами.
— Жалеть вас, господин Моцарт? Вы меня тоже не жалеете. Не будь вашего искусства, ради которого я готова на все, вам пришлось бы поискать другую донну Анну.
— Тысяча чертей! — Моцарт прищелкнул языком и скрестил руки на груди. — Как вас понимать — это выпад или комплимент?
— Решайте сами! — Сапорити бросила на него вызывающий взгляд.
— Ну, тогда я сочту это за комплимент. — Моцарт рассмеялся, обнажив в улыбке белоснежные зубы. — Между прочим, первый комплимент, которого я удостоился от вашей милости.
Сапорити вспыхнула. Опустив глаза, она промолвила:
— Это потому, что кто-то нашептал вам, будто я дурно о вас говорила.
Моцарт выпятил губы:
— Полно, Рези… такой ничтожный человечишка, как я…
Сапорити чуть не расплакалась.
— Видит бог, я так не говорила. Это все фокусы Мицелли…
Бондини, бросив косой взгляд на Мицелли, весело вставил:
— Насчет фокусов она у нас мастерица.
Но Сапорити уже не знала удержу.
— Не тех самых пор у господина Моцарта нет иных забот, кроме как четвертовать меня при каждом удобном случае.
Моцарт прикусил губу. Затем он протянул руку Сапорити.
— Неужели ты считаешь меня таким суетным? — улыбнулся он. — Тогда прошу у фрейлейн прощения за то, что осмелился…
