Но затем он притянул ее к себе. Принялся целовать так жарко, так исступленно, будто в этом заключался весь смысл его жизни.
Мирина не помнила, как она оказалась лежащей на топчане. Не помнила, как колдун освободил ее от платья. Ее нежную кожу обжигало прикосновение абсолютной тьмы, которая многократно усилила все чувства.
Когда колдун вошел в нее, Мирина вскрикнула от неожиданной боли, и он остановился, словно в испуге.
– Продолжай, – взмолилась она, обвив его поясницу своими ногами. – Пожалуйста, продолжай!
Вокруг бесновалась темнота. Хлипкая дверь задрожала вдруг, будто кто-то принялся колотить в нее кулаками. Но Мирина не обращала на это никакого внимания.
Боль медленно отступала, растворяясь в наслаждении. Мирина скользила пальцами по гладким плечам мужчины, затем поднялась выше и принялась гладить по волосам.
Наконец она ощутила внутри себя пульсацию, и мужчина, задыхаясь, упал на нее сверху.
Какое-то время они лежали молча, обнявшись. Мирина чувствовала, как по ее бедрам стекает теплая жидкость. Наверное, ее кровь, смешанная с семенем колдуна.
– Тихо, – вдруг с удивлением протянул колдун. – Ты слышишь, как тихо? Он ушел…
Зарылся носом в ее волосы, больше ничего не говоря.
А Мирина смотрела во тьму и улыбалась. Она знала, что отныне будет бояться прихода ночи. Возможно, когда-нибудь ей вновь почудится постукивание копыт за дверьми. Но двурогий бог не посмеет ее забрать. Как не придет он больше и за Мраком.
Потому что все на свете возможно поделить пополам. И горе, и счастье, и любовь. И даже собственную душу.
