Я и забыла, как это приятно.
На ней сегодня было не пальто, а короткая шуба из стриженой норки. Несколько раз звонил ее мобильник, удивительная для такой состоятельной дамы старомодная Нокиа. Барыня заметила, наверное, мое удивление и вполне мирно объяснила, что трубка — подарок ее лучшей подруги.
Подруги у меня всегда были, насчет лучших вот сомневаюсь. Звонила Ксюха, по уши в своем загипсованном Гансе, спрашивала взаймы какие-то тысячи рублей. Совсем офигела, я ей мягко напомнила, что это у нее бывший папочка живет на Рублево-Успенском шоссе, а у меня долг за квартиру и еще неизвестно, сколько за лечение. Ксюха дико обиделась, назвала меня свиньей и захлюпала там, в телефоне. Сказала, что у Ганса кусок раздробленного бедра попал в артерию и добрался до легких, пришлось делать операцию и теперь нужны деньги, много денег. Так обратись к отцу, повторила я, это единственный реальный выход. Ксюха швырнула трубку, проорав напоследок, что я — говенная подруга. Ладно.
Наелась винограду, клубники, запила все классным зеленым чаем — тоже, разумеется, с Барыниного плеча. Прикольный чай, в маленьких круглых вязаночках, опускаешь такую вязаночку в кипяток — а она распускается настоящим цветком, очень красиво.
Ночью Вера разбудила меня, сильно плакала, трогала мое лицо мокрыми пальцами и спрашивала: что же я, убила его, убила, он кричал вроде бы, или мне послышалось? Мы вышли в коридор, чтобы не мешать соседкам по палате, и я тоже заплакала, мне было нечего сказать абсолютно, могла только повторять: ты не виновата, ты не виновата. Пожилая толстая медсестра наорала на нас и замахнулась тряпкой, чего вы здесь проказите, кричала сама криком из другого конца отделения.
Сегодня Вера уходила, собрала вещи тщательно, приговаривала: ничего не забыть, ее встречали, ждали внизу, а я провожала по лестнице, и уже была видна эта другая красивая девочка, но старше, ее сестра, приветливо махала рукой и улыбалась. Я тоже ей улыбнулась и сказала какую-то успокоительную чушь вроде: ну вот, сестра с тобой и все будет хорошо, Вера, правда.
Вера взяла меня на секунду за руку, крепко сжала, и ответила: у меня нет ни одной сестры, три младших брата, это — жена того самого блондина, я просто не говорила, она мне все устроила.
Я вернулась в палату, легла под свою капельницу и сначала не думала ни о чем, а потом подумала: правильно пишут, что мужчины любят один тип женщин, раскосые глаза, черные волосы.
