Ленка, секретарша, уродливая стриженая зануда, как-то проболталась — отмечали старческий праздник восьмое марта, и Ленка жутко напилась с полбокала шампанского — так вот, и стала безостановочно трепать языком. Сказала, все Барынины мужики были полное говно, а второй муж вообще. Что-то там такое ужасное у них произошло, дура Ленка только закатывала свои маленькие глазки и тяжело вздыхала, как Дарт Вейдер из Звездных Войн. Когда он уже в маске красовался. А потом побежала в туалет тошнить, это я снова про Ленку, дорогой молескин, не подумай чего лишнего.
— Опять ешь?
— Ну, допустим, ем.
— Скоро в дверь не пролезешь. Никогда не видел, чтобы девушки столько ели. Это аномалия какая-то.
— Тебе супа жалко? Жадина-говядина, соленый огурец.
— Что за вздор. Разумеется, мне не жаль супа. Тем более, что завтра Петровна его бы вылила в унитаз. Он съедобен только свежесваренный, знаешь ли.
— А мне нравится.
— Не сомневаюсь. Удивительно прожорливое существо. У пэ эс.
— Я в бабушку.
— В бабушку из Похвистнево?
— Какого ещё Похвистнево. Да мне похвистнево на ваше Похвистнево.
— А откуда? Господи.
— Из Сызрани.
— А, извини, пожалуйста, ты, должно быть, страшно оскорблена моей ошибкой.
— Можно, я поем?
— Господи… Голодающее Поволжье…
— Очень ты сейчас остроумно сказал.
— "Очень ты сейчас остроумно сказААл…"
— Дразнится еще!
— Ты оригинально разговариваешь. Повышаешь тон к концу фразы. Как будто бы каждый раз задаешь вопрос. Такой милый акцент. Чисто сызранский? Че эс?
Прости, дорогой молескин, я ведь хотела про знакомство с Любимым, а застряла на блюющей Ленке и еще этот "чисто сызранский" приблудился. Че эс. Пока я добиралась до офиса, я ещё прихватывала сколько-то там минут сна, стоя в метро, это полный срост, конечно, но в результате выглядела дико: заспанное лицо в каких-то вмятинах, глаза-бойницы, волосы висят снуло вокруг. В тот день у меня ещё промокли ноги, разболелось горло, я пыталась постоянно откашляться — а бесполезно. Так вот, плелась и мечтала разве что о горячем чае и сухих носках, и никак не о встрече с Любимым, а он взял и встретился. Сидел буквально на моем рабочем месте незнакомый [т8]мужчинка, и пил чай, без сомнения, горячий, и без сомнения, из моей чашки. Вот, я как три медведя: кто спал на моей кровати и сломал ее. "Это моя чашка", — сказала я хрипло, горло болело, ну. "Пожалуйста", — он нисколько не спорил, встал, протянул мне чашку к губум, немного наклонил, и я глотнула чаю, крепкого, горячего и с лимоном. Он засмеялся, подкргал меня за прядь грязноватых волос, написал что-то на квадратном листке от фирменного блока с корпоративной символикой, это был его телефон и имя, редкое.
