— Я тоже по тебе скучала, — прошептала она, закрывая глаза от блаженства, когда впитывала его любовь, его руки мягко обнимали ее, прощая за то, что она с ним делала, зная, что у нее не было выбора. Запах его мыла был резким, и она отодвинулась, когда услышала, что его пульс участился. Она тянула силу из него, когда нежилась в его ауре, обогащаясь его эмоциями. Это было то, почему он был слаб. Человек мог восполнить удивительное количество своей ауры, но если взять слишком много и слишком быстро, то человек умрет, когда душа останется голой для мира и незащищенной.
— Прости, — сказала она, моргая, чтобы удержать свои эмоции под контролем. — Мне не следовало приходить.
— Я в порядке, — сказал он, устало улыбаясь ей.
— В порядке? — сказала она с горечью, когда отстранилась. — Посмотри на себя. Посмотри, что я сделала с тобой. Едва я вошла в дверь, а тебя уже трясет.
— Миа.
— Нет! — прокричала она, отталкивая его, когда он попытался удержать ее. — Я ненавижу то, кто я такая. Я не могу любить кого-то другого. Черт возьми, Том, это не справедливо!
— Шшш, — успокоил он, и на сей раз, Миа позволила ему принять ее в свои объятия, положив голову ему на грудь, когда он мягко поглаживал ее, как будто она была ребенком. — Миа, я не возражаю давать тебе свою силу. Она возвращается.
Миа не могла дышать от волны чистой любви, катящейся от него, несущей тонкую красоту перезвонов ветра, звенящих, как забытые на солнце. Его любовь была такой опрометчивой, такой сладкой. Но она не должна брать ее. Она должна была сопротивляться. Если бы она могла удержаться от того, чтобы впитывать ее, энергия, в конечном счете, текла бы назад в него, сохраняя его сильным и нетронутым.
— Но не достаточно быстро, — пробормотала она в его фланелевую рубашку, укрепляясь в его эмоциях, если не в его словах. — Я вернулась слишком скоро. Тебе не очень хорошо. Я должна идти.
Но его руки не отпустили ее.
— Пожалуйста, останься, — прошептал он. — Только не на долго? Я хочу видеть твою улыбку.
Она отстранилась, вглядываясь в его серьезные глаза. Это было слишком скоро, но она сделает так, что все будет хорошо. Она могла сделать это.
— Я сделаю тебе кофе, — сказала она, и, как будто уступая, он позволил ей идти.
— Мне это нравится. Спасибо.
Не уверенными движениями, Миа сняла пальто и обувь. Босиком, в мягком платье бледно-синего и серого цвета, она принялась копошиться на кухне, всего минуту потратив на то, чтобы пригладить волосы в отражении в микроволновой печи. Вина смотрела на нее с повышающимся голодом из ее черных бледных глаз. Монета, болтавшаяся на фиолетовой ленте на ее шее, свисала как обвинение, и ее бледные пальцы коснулись ее на мгновение, как она думала. Она больше ничего не возьмет от этого человека. Она может это сделать. Она хотела найти любовь, и она нашла. Это стоило риска.
