Воин | страница 9
Локлан почувствовал, что девушка обернулась.
— Они нас нагоняют.
Выругавшись, он кинул взгляд назад и убедился, что она права.
— А они настойчивые, — произнес он.
— Как червяки в стремлении к солнечному свету, — отозвалась Катарина.
Воина поразило такое прямое, хоть и живописное выражение.
— Так сколько же твой отец заплатил им за похищение?
— Не думаю, что их так подгоняют заплаченные деньги. Скорее, страх перед его гневом.
— А кто твой отец, что он наводит на них такой ужас?
— Филипп, — коротко ответила она.
Шотландец нахмурился:
— Какой Филипп?
Девушка тоже нахмурилась:
— Ты не слушал отцовских прихвостней, когда они тебе об этом толковали? Филипп Капет.
Локлан замер, когда это имя дошло до его сознания:
— Король Филипп Французский?
— А что, есть другой?
Горца пронзило неприятное ощущение. Глупее, чем сейчас, он себя в жизни еще не чувствовал. Это говорило о многом, учитывая, что всякое бывало, когда ему приходилось присматривать за четырьмя своенравными братьями.
— Ты хочешь сказать, что я только что выкрал французскую принцессу из-под королевской опеки?
— Нет, ты только что освободил молдавскую княжну от человека, который считает, что может вынудить ее выйти замуж против ее воли лишь по его приказу.
Горец в гневе стиснул зубы:
— Я думал, ты крестьянка.
— Это смотря у кого спросить.
Локлана охватил ужас:
— Если я не получу от вас удовлетворительных объяснений, миледи, я остановлю коня и спрошу у следующих за нами людей, что они думают по этому поводу.
У Кэт вырвался негодующий возглас. Не удивительно, что она так ненавидела этого мужчину. Он был непреклонным и педантичным. Похоже, Мак-Аллистер с огромным удовольствием следовал каждому встречавшемуся ему в жизни правилу.
Она попыталась объясниться:
— Ну ладно. Моя мать была внебрачной дочерью молдавского князя и крестьянки. Когда она выросла, отец взял ее к своему двору. Там она повстречалась с мужчиной по имени Филипп, разделявшим ее страсть к лошадям. Они разделили и ложе, и вскоре она обнаружила, что забеременела мной. Так как Филипп в силу обстоятельств не мог на ней жениться, а никто другой ей был не нужен, моя мать покинула двор своего отца, чтобы жить с родственниками по линии матери. Среди них я и росла, пока не стала достаточно взрослой. И тогда мой отец увидел политическую выгоду в том, чтобы иметь дочь, пусть и незаконнорожденную, связанную кровными узами с молдавской и венгерской монархией. Вот с того дня, когда мой родитель сделал для себя это внезапное открытие, я и ударилась от него в бега.