Когда конский топот затих вдали, Локлан вскочил на ноги и протянул ей руку, чтобы помочь подняться.
— Откуда ты знал, что будет еще один верховой? — удивилась Катарина.
— Любой командир, у которого в голове есть хотя бы немного мозгов, оставит одного конника в арьергарде как раз на случай именно такой уловки.
Воин усадил спутницу на своего скакуна и сам вскочил в седло позади нее.
— Твоя лошадь выдержит нас обоих?
Повернув на восток и пуская коня рысью, горец ответил:
— Какое-то время, но недолго. Нам придется передвигаться медленнее, чем раньше. Но раз нам больше не дышат в спину, думаю, мы сумеем оторваться от погони.
— Пока они не обнаружат, что на моей лошади нет седока.
— Надеюсь, к тому времени они ускачут достаточно далеко, и им нелегко будет, вернувшись, нас найти.
Катарине оставалось уповать на то, что Мак-Аллистер прав. Меньше всего ей хотелось возвратиться в оковах к отцу. Не говоря уже о том, что, помогая ей, шотландский лэрд подвергает опасности свою жизнь. Не будучи ничем обязанным девушке, Локлан все же обращался с ней добрее, чем ее собственная семья. И это смягчало сердце Кэт.
— Я уже говорила, как сильно признательна тебе за все, что ты для меня делаешь?
— Нет. Ты только обзывала меня.
— Тогда я никогда больше не буду этого делать. Даже если ты заслужишь, чтобы я тебя откостерила.
Локлана ошеломила нежность, сквозившая в голосе Катарины. Он больше привык слышать от людей злобные, а не сладкие речи, поэтому, не зная, как следует отреагировать, лишь буркнул:
— Спасибо.
— Всегда пожалуйста.
Дальше их путешествие продолжалось в молчании, так как горец чутко прислушивался, не возвращаются ли королевские ратники. Беглецы удалялись все дальше в лес, и, казалось, они сумели оторваться от преследователей.
Сперва Кэт тоже сосредоточено прислушивалась, нет ли снова за ними погони, но довольно скоро ее убаюкали усталость, мерный ритм конского аллюра и тепло тела ее спутника. Девушка обнаружила, что буквально тает от близости Локлана.
Господь милосердный! От этого мужчины так хорошо пахло! Приятный, истинно мужской аромат его кожи вызывал у Катарины желание прижаться к горцу. Но она ни за что не могла себе этого позволить. И все же, хотя веки все больше тяжелели, внутри нее разгорался огонь желания.
Кэт изо всех сил старалась не заснуть, однако день выдался длинным, а ей пришлось бегать от преследователей буквально с момента, когда она утром выскользнула из постели. Теперь, чувствуя себя в безопасности, она постепенно поддавалась сильной усталости.
