— Наверное, разговор о свободе, о взаимоотношениях человека и общества, личности и власти никогда не станет для театра "пройденным этапом". Он может просто принять иные формы.
— Сейчас иногда хочется заглянуть куда-то... Вот сегодня митрополит Кирилл говорил в своей передаче о том, как люди представляют себе ангелов. Уже разговор-то возникает о других мирах: что нас ждёт, каким образом... И вот эта попытка разобраться в том, что ты делаешь в этом мире, и какова твоя ответственность за то, что ты здесь творишь, — она была нами предпринята в спектакле "Ад — это другие" (по пьесам А.Камю "Недоразумение" и Ж.-П.Сартра "За закрытой дверью". — Т.В.). Там уже не говорилось о свободе, свободы было предостаточно. Пользуйся! А о том, как мы распоряжаемся этой свободой. И возмездие, которое ждёт тебя там, было показано в этом спектакле со всей беспощадностью. Это был хороший спектакль. И эти моменты — попытка прорваться в другие миры — проходят и в "Куклах", и в "Мастере и Маргарите"... Мы даже не в полной мере уверены, что имеем на это право — заглядывать за эту стену, за этот порог... Но мы пытаемся.
— И ваша новая премьера будет "попыткой прорваться в другие миры"?
— Я сейчас думаю о "Дракуле". Не от того, что хочу "кровью народ попугать". Колоссальная литература существует по этой теме, энциклопедии... Вот недавно показывали американцев, которые на самом деле себя режут и пьют друг у друга кровь. У этой темы критическая какая-то масса есть уже, страшно за это браться... Мне кажется, человек становится Дракулой, становится "носферату" не от хорошей жизни. Я не то, чтобы хочу этого персонажа оправдать, но мне кажется, в любом преступнике, в любом заблудшем, в любом опустившемся человеке, — где-то внутри сидит любовь, сидит желание счастья, сидит добро. Как в спектакле "Даёшь Шекспира!" по "Двум веронцам": даже если "сверху" это бомж, которому на всё наплевать, в какой-то момент в нём прорывается человечность. И — это конечно смешно, но мне кажется, и Дракула, историю которого я хочу поставить как историю любви и заблуждения, — великой любви и трагического заблуждения, — не безнадёжен. Всё равно в нём есть тоже человек. И в финале мы убиваем не только Дракулу, но и эту страсть к запредельному... Хотя и спасаем его душу. Мы попытались исследовать корни этого зла. Я бы не хотел, чтобы это выглядело какой-то апологией сатанизма. Но меня эта тема вдруг задела. Я чуть-чуть поработал над этим материалом и понял, что там тоже есть своя глубина. Конечно, это всё выдумки, мифы, но это всё странно, это волнует.
