23.04.44. Черный покров ночи разрывается ослепительным светом, идущим словно из-под земли. Если бы в этот момент над ночной степью вдруг решило взойти солнце, его бы никто не заметил среди этого дьявольского огня. Еще через мгновение из газоотводов вырывается на поверхность ярко-оранжевое пламя. Ракета оказывается в кольце огня, его отблески озаряют ее белоснежную обшивку, и она вдруг одевается неземным искрящимся сиянием. Секунду спустя "Протон" отрывается от пусковой установки и, окатив на прощанье Землю мощными струями пламени, с оглушающим рокотом уносится в космос.
"Десять секунд. Полет нормальный", — разносится по громкой связи в бункере. Голос офицера-диктора строг и торжественен.
"Тридцать секунд. Двигатели ракеты работают устойчиво".
"Девяносто секунд. Тангаж и рысканье ракеты — в норме".
"Сто двадцать семь секунд. Есть отделение первой ступени. Есть запуск двигателей второй ступени".
593 секунды — первые и последние мгновения настоящей жизни ракеты-носителя. Именно через 593 секунды сгорит ее третья, последняя, ступень.
Напряжение, кажется, спадает тоже ступеньками.
И вот наконец долгожданная весть: отделился разгонный блок с космическими аппаратами. Дальше начинается управляемый процесс: примерно четыре часа операторы измерительных комплексов будут корректировать движение разгонного блока, выводя три спутника на заданную орбиту.
Теперь все — рабочий день у боевого расчета закончился. Для Байконура это был 2373-й пуск. По дороге в город, в полутемном неуютном мотовозе, балансирующем на старых рельсах, смертельно усталые офицеры пустят по кругу алюминиевую флягу по имени КПСС — Каждый Плещет Себе Сам.
Нет ни восторгов, ни вообще каких-либо эмоций. "Ощущения, что происходит что-то необычное, нет, мы давно уже к этому привыкли. Вот если бы возобновились старты "Энергии" с "Бураном" или состоялся бы полет на Марс, тогда я бы с удовольствием поучаствовал..." — говорит мне на прощанье Олег Викторов.
Материал с сайта avia.ru
«Я ГОВОРЮ СЕБЕ: ВСТАТЬ!»
Андрей Смирнов
0
Андрей Смирнов
«Я ГОВОРЮ СЕБЕ: ВСТАТЬ!»
Удары сердца твердят мне, что я не убит,
Сквозь обоженные веки я вижу рассвет.
Я открываю глаза — надо мною стоит великий ужас,
Которому имени нет.
Они пришли, как лавина, как черный поток,
Они нас просто смели и втоптали нас в грязь.
Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок.
Они разрушили все, они убили всех нас.
И можно тихо сползти по горелой стерне,
