Последний окножираф | страница 52

Последний школьный урок истории, который я помню, был про Первую мировую войну. Андраш Пороги в красках живописал нам динамично меняющуюся картину политических и военных событий. Сараево, Масарик, маршал Фош, Босния и Бессарабия вместились в один урок. Мы хохмили, представляя распад монархии чисто физиологически. Но Пороги даже не улыбнулся. Вот тогда я и понял кое-что про историю.

Люди перепугались, они высыпали на улицу и встретились с тем, чего они так боялись. Но теперь это уже не страшно. Я иду к центру города по бывшему проспекту Тито, позади меня маршируют омоновцы. Если я остановлюсь, они пойдут дальше, о правилах вслух не говорится, но их знают все, и мы, и они. Сила действия равна силе противодействия. Толпа скапливается перед оцеплением. Как только нас будет больше, чем их, мы повернем обратно.

Окножираф: «Если ты идешь, я тоже иду. Если ты не идешь, я тоже не иду. Если бы человек умел летать, Петер перелетел бы через океан».

Третье протестное полнолуние. Луна взошла рано. В зоопарке у подножия крепости душераздирающе кричит павлин-альбинос. Наверное, его напугал треск льдин на реке. Или павлин-альбинос всегда так кричит? Кошмар. Даже голос у него бесцветный. Курьезы природы всегда украшали дворцы. В Лас-Вегасе два тигра-альбиноса стоят у входа в отель «Caesar’s Palace». Будь у меня выбор, я бы предпочел быть тигром-альбиносом в Вегасе, чем павлином-альбиносом в Белграде. Но выбирать не приходится. Гигантское чертово колесо вращается вхолостую, на нем никого, куда ни переведешь взгляд, повсюду — глубинный смысл, он захватывает и тянет тебя за собой. Под тобой золотые копи. Всего-то и надо — копать, пока не докопаешься до кельтских, римских, готских, греческих, аварских, болгарских, венгерских, сербских, хорватских, турецких, немецких, австрийских, русских костей, до костей всех европейских и азиатских народов, наемников и союзников, шведских, татарских, французских, швейцарских, мамелюкских, сирийских и персидских воинов, которые похоронены у подножия этой стратегически важной высоты. В ясный день отсюда можно и Византию увидеть. Кричит павлин-альбинос, он меряет меня своими безжизненными глазами. Потерянная душа.

Во сне два каких-то типа так меня отдубасили, что на следующий день я не мог встать с постели. Пришлось остаться под одеялом и продолжать смотреть сон. Они появлялись каждую ночь и угрожающим тоном спрашивали, как здоровье. Они еще спрашивают! Иногда они что-то черкали в моей истории болезней, но прочесть я не мог, потому что не мог встать с постели. Они оставили номер телефона, по которому я могу позвонить им во сне. Потом надолго пропали. Целыми неделями ничего не происходило. Я не выдержал, позвонил им, это я, сказал я, что вам надо? А, это вы, сказал один из них, опять вы, что значит опять, я звоню первый раз, конечно, конечно, все так говорят, кончится тем, что вы будете отрицать, что это ваш сон. Они попытались отделаться от меня и пожелали приятных сновидений, но я закатил им истерику, потребовал объяснений. Что здесь происходит? Тот, кто повыше, наклонился ко мне и прошептал, а вы правда хотите знать, и посмотрел мне в глаза своими мутным взглядом, тут я спохватился, бог мой, да ведь я с ними разговариваю по телефону, какие глаза, какой взгляд, но они быстро положили трубку. С тех пор этот номер все время занят. А может, я вовсе и не звонил им.