– Простите, сеньор! Будьте добры, не откажите в помощи. У меня тут техническая загвоздка. Боюсь, мне одному, без вас, не справиться. Подскажите, вон то колесо, справа, перед вами поворачивается?
Толстяк отходит назад и глядит на колесо. Томаш обхватывает руль и поворачивает его. Поскольку автомобиль стоит на месте, сделать это совсем непросто.
– Ну как, – громко и тяжело выдыхает Томаш, – поворачивается?
Толстяк выглядит озадаченным.
– Поворачивается? Нет. Если бы поворачивалось, ваша коляска ехала бы.
– Я говорю, может, оно поворачивается в другую сторону?
Толстяк осматривает автомобиль сзади.
– В другую сторону? Нет-нет, туда оно тоже не поворачивается. Оно вообще никуда не поворачивается.
Многие в толпе согласно кивают.
– Простите, я не так выразился. Я не о том, крутится ли колесо само по себе, как у телеги. А о том, – он подбирает нужные слова, – поворачивается ли оно на месте, ну, как балерина, так сказать?
Толстяк в недоумении смотрит на колесо. Потом переводит взгляд на стоящих рядом – слева и справа, но те тоже не решаются высказать свое мнение.
Томаш с неистовой силой снова налегает на руль.
– А сейчас оно движется, хоть немного, хоть чуть-чуть? – выкрикивает он.
Толстяк кричит в ответ, многие в толпе вторят:
– Да! Да! Теперь вижу. Движется!
Чей-то голос кричит:
– Вот и вся загвоздка!
Толпа ликует – люди хлопают в ладоши. Томашу хочется, чтобы они расступились. Его помощник, толстяк, радостно повторяет:
– Оно двигалось, да еще как!
Томаш подзывает его взмахом руки. Толстяк робко подходит чуть ближе.
– Хорошо, хорошо! – говорит Томаш. – Премного благодарен за помощь.
Никакой ответной реакции – толстяк лишь медленно смаргивает и едва уловимо кивает головой. Покойся на его плешивой голове разбитое яйцо, желток дрогнул бы еле-еле.
– Скажите только, – подавшись вперед, решительным тоном продолжает Томаш, – в какую сторону оно поворачивается?
– В какую сторону? – переспрашивает толстяк.
– Да. Оно поворачивает влево, или же оно поворачивает вправо?
Толстяк опускает глаза и заметно сглатывает. По толпе расползается липкая тишина, пока Томаш ждет ответа.
– Так влево или вправо? – допытывается он, наклоняясь еще больше вперед и пытаясь таким образом снискать доверие толстяка.
Желток подрагивает. Возникает заминка – город на мгновение разом затаил дыхание.
– Не знаю! – наконец взвизгивает толстяк, проливая желток.
Он вырывается из толпы, точно пуля. При виде неуклюжего, кривоногого, почтенного, во всех отношениях занятного гражданина, убегающего по улице прочь, Томаш стушевывается. Он потерял единственного союзника.
