Охота на охотника | страница 21
Не помню, на какой из дачных станций вошла та парочка. Высокие, холеные парень с девушкой, обоим лет по двадцать; их тела, изваянные для лаун-тенниса и секса, облегала одежда импортная, дорогая, но со вкусом подобранная, без тени фарцового кича. Они уселись рядышком на скамейке, лучась усталым довольством, такие чуждые окружающему убожеству и задрипанности. С одного взгляда стало ясно, что это дети хозяев жизни, нарождающиеся аристократы, что их автомобиль забарахлил, что они возвращаются с зимней дачи, где провели вдалеке от родителей упоительный уикэнд и всласть полакомились друг другом на крахмальных простынках.
Трудно разобраться, что я почувствовал, поневоле неотрывно глядя на них. Может, детдомовскую зависть со злобой пополам. А может, чисто умозрительное удовольствие от того, что хоть кому-то в этом распропаскудном мире живется легко. Скорее всего, и то, и другое вместе.
Ведь если копнуть поглубже, во мне обнаружится мальчишка в унылом казенном пальто и дрянных башмаках, который сквозь дырку в заборе зачарованно и обиженно таращится, как дети гуляют со своими родителями. В его обритой голове роятся дерзкие мечты, он уверен, что сразу, как только вырастет, купит себе машину и болоньевый плащ. Ворочаясь на скрипучей казенной койке, он предвкушает, как становится знаменитым героем неважно чего, его портреты напечатаны во всех газетах, он ходит во всем новом и заграничном, и киноактриса из «Кавказской пленницы» не в силах без него жить.
Потом, в заводской общаге, потом, в армейской казарме, он всегда твердо знал, что где-то вдалеке от окружающей грязи и вони есть иная, лучезарная и привольная жизнь. Чтобы приблизиться к ней, надо нещадно упражнять свои мышцы и мозг, надо быть сильным, умным и волевым всегда и во всем, и стоит показаться хотя бы краешку той жизни, вцепиться в нее зубами, и пусть попробуют оторвать. А когда незадолго до дембеля командир авиадесантного батальона вызвал его, уже старшего сержанта, разрядника, ударника и отличника, в свой кабинет и оставил для разговора наедине с незнакомым подполковником, он сразу понял, что наконец поймал свой шанс и другого долго еще не представится.
Он сразу дал согласие, дал подписку, если бы потребовалось, разгрыз бы собственную вену и подписался кровью. И стал курсантом в секретной подмосковной школе Главного разведывательного управления при Генштабе.
А много позже, сидя через два сиденья наискосок от счастливой полусонной парочки, в убогой электричке, спешащей сквозь непогоду к Финляндскому вокзалу, он вдруг разом вспомнил свои розовые фантазии и ощутил, насколько далек от него тот мир, где родились и вольготно живут те двое, их родители и друзья. Всё так же далек, ничуть не ближе, чем от детдома или казармы. Однако он уже знал достаточно о хозяевах жизни, мнимых и подлинных хозяевах жизни как таковой. Странная мысль пришла ему в голову, а что, если Командор однажды отдаст приказ убить этих двоих – именно их, именно ему. Тогда он спокойно сделает свое дело, причем без малейшего сожаления. Но и без тени удовольствия.