В принципе мне не полагается иметь нервы. Такая работа. Можете стрелять у меня над ухом, не сморгну. Дважды в день по полчаса я занимаюсь медитацией. Свинчиваю себя в стальной безмозглый кулак, потом разгибаю себя по пальчику, потом размазываю себя, словно овсянку по тарелке, в космической беспредельности. И так семь раз, по принципу контрастного душа. Квинтэссенция древневосточных премудростей, обработанная штатскими гуру специально для нашего брата. Надо сказать, помогает здорово. Я давно забыл, что такое страх, мандраж, растерянность и прочие внеслужебные чувства. Но вот позвонила Алина, и я разволновался, как сопливый щенок, словно первогодок перед собеседованием. Ну и наплевать.
Проезжаю Деглавский мост, движение среднее, сворачиваю направо, на Таллинас, постоянно фиксирую задний вид. За мной никого.
Накрапывает дождик, асфальт мокрый, и вода под колесами шкворчит, как масло на сковородке. Стекло запотевает, приходится протирать на ходу.
Я думаю об Алине. Собственно, это не мысли, а разновдность наваждения. Вкус ее рта, запах, отвердевший сосок, шелковистая влажность на кончике пальца. Прилив желания, пока приглушенный, однако явственный. Мигает желтый сигнал светофора, я торможу, пропускаю трамвай, идущий по Миера.
Мы познакомились, словно в дешевом кинобоевике.
В тот вечер я работал. Со стороны посмотреть – ничего особенного, слоняется по улицам зевака, время от времени заходит в подворотню, видимо, ищет квартиру, а адрес забыл и дом помнит нечетко. В Ленинграде, к примеру, меня бы уже раз десять спросили, чего я ищу и не надо ли помочь. Здесь, в Риге, такие расспросы редкость, но оно и к лучшему.
Накануне утром, в контрольное время, мне позвонил Командор. Мы обменялись незначащими фразами о здоровье и погоде. Потом он спросил, правда ли Алик переехал со Стрелниеку на Виля Лача, я подтвердил, что так оно и есть.
– Ладно, звони, не забывай, – буркнул Командор и повесил трубку.
Весь разговор занял три минуты и означал приказ срочно проработать квадрат меж двух указанных улиц, причем как можно тщательнее. Пройти его челноком, запомнить все проходные дворы и сквозные подъезды, дорожные знаки и удобные парковки, маршруты отходов, точки отрыва от хвоста пешего и автомобильного, словом, не упустить ничего, что может потом пригодиться.
Впрочем, из этого отнюдь не следовало, что я действительно получу задание. В прошлом году я на совесть проработал семь больших кварталов, докладывал о готовности, но никаких распоряжений не получал. Может быть, Командор просто держит меня в тонусе, а может, шесть из семи проработок предпринимались на всякий случай или для отвода глаз, чтобы я не строил преждевременных догадок, поди знай. А я, признаться, подолгу гадал, на что именно меня нацеливают, хотя мне противопоказано быть излишне любопытным или не в меру сообразительным. Колеся и шныряя по очередному квадрату, я чуял, что для Командора интерес представляет не кафе «Дома», а Верховный Совет, что штаб-квартире Народного фронта надо уделить больше внимания, чем зоомагазину, наконец, гостиница для приезжих бонз предпочтительнее кожвендиспансера. Ну, а в восьмом квадрате Командор вряд ли имел в виду кафе «До-ре-ми» или мореходное училище. Там есть два дома для городской элиты, не говоря уже о здании ЦК в парке напротив.
