Дариус выставил руки вперёд. Чем ближе были слоны, тем выше он поднимал ладони, наставив по одной на каждого зверя. Он видел, что они собирались его убить.
Но у Дариуса были другие планы.
Когда он поднял руки, из каждой его ладони появилось по переливающемуся сгустку энергии. Он поднял их ещё выше, и каким-то невероятным образом ощутил на себе вес обоих слонов. Будто он держал их.
Слоны дико трубили, а Дариус поднимал их всё выше и выше над ареной. Сначала они оторвались от земли на пять футов, затем на двадцать, на тридцать, сто… Они беспомощно болтали ногами в воздухе, полностью во власти Даруиса, подчинённые его могуществу.
Зрители затихли, и только удивлённые вздохи раздавались то тут, то там. Никто не понимал, что происходит и как это объяснить.
Дариус никому не дал времени опомниться. Ярость текла по его венам. Он думал об отце и всех своих друзьях, павших в бою. Он слышал их голоса с того света и чувствовал, что пришло их время. Время мести.
От этой мысли внутри него поднялась такая волна силы, что он легко мог бы сдвинуть горы, и впервые в жизни он сознательно позволил себе её использовать. Быстро и решительно, он опустил руки и швырнул слонов как можно дальше. Потрясённый, он наблюдал за тем, как они кувыркаясь, барахтаясь и нестройно трубя, двумя кометами полетели к трибунам.
Толпа всё поняла, но слишком поздно. Несколько человек попытались встать и убежать, но слоны летели быстро и спрятаться было негде.
Два зверя с оглушительным грохотом врезались в стадион, и он вздрогнул, будто от удара метеорита. Ударом снесло не одну секцию трибун, и сотни людей погибли на месте. Привычные злорадные выкрики, с которыми имперцы обычно наблюдали за чужой смертью, вдруг превратились в испуганный визг и стоны.
Зрители разбегались во все стороны, отчаянно пытаясь выбраться, но слоновьи туши катились по рядам, погребая под собой ещё многие тысячи зевак.
Арена погрузилась в хаос. Люди вопили и метались, под весом слонов проваливались всё новые трибуны, и под лавиной обломков оставались сотня за сотней граждан столицы.
Дариус стоял один на поле боя и поражался своей силе. Он почувствовал, что мир наконец-то принадлежал ему.
Стара впивалась каблуками лошади в рёбра, пришпоривала её и заставляла скакать всё быстрее и быстрее, рассекая Великую Пустошь, твёрдо намерившаяся не останавливаться до самого конца пустыни, до тех пор, пока она на найдёт Риса на другом конце мира. Она знала, что он был где-то там, за горизонтом, за пустыней и морем, и вместе с Торгрином искал Гувейна. Она понимала, что шансы найти его очень призрачными, что она, вероятно, умрёт в Пустоши, но ей было всё равно. Каким бы отчаянным ни был её план, сейчас ей было радостней и дышалось свободней, чем за все последние месяцы. Она без всяких сожалений покинула Перевал и наслаждалась вновь обретённой свободой и быстрой ездой. Наконец-то она следовала велениям собственного сердца.
