ТАБИТА (все сообразив)
Это вас Бафомет надоумил.
И ушла за моими ботинками и манто.
Мама уехала из дома раньше, но я все равно воспользовалась черной лестницей. Это напомнило мне нашу вылазку с мадемуазель и герром Шмалем. Филип и Энн ждали меня неподалеку в экипаже. Энн была сама не своя: все время смеялась, ерзала и теребила носовой платок. Она начала с десяток фраз, но так и не закончила ни одной.
ЭНН
Ах, хотела бы я знать, невероятно снова увидеть, он не догадается, и что дальше будет, очень забавно, Лидия не в курсе, впрочем, ему и не интересно…
Кузен со скучающим видом смотрел в окно и пытался улучить момент, чтобы заговорить со мной.
ФИЛИП
Не знаю ни одну из этих пьес, никогда о них не слышал. И, право, не ожидал, что наш товарищ по играм падет так низко.
Театр, где играл мистер Эшли, производил жалкое впечатление; у входа пахло опилками и маслом горящих ламп.
Филип попятился при виде битком забитого партера.
Мужчины и женщины, одетые кое-как и не слишком умытые, болтали, щелкали орехи, чистили апельсины; ребятишки плакали, а их няньки раздавали подзатыльники. Энн, почувствовав на себе мужские взгляды, умолкла и под одобрительный свист бросилась вверх по лестнице – в нашу ложу. Там царила кромешная тьма, обивка кресел источала запах плесени.
ФИЛИП
Сущий ад! Наверняка тут блохи кишмя кишат. Это все ваша идея, Энн.
Скверно настроенные скрипки заскрежетали из оркестровой ямы.
ГОЛОС (изображая точильщика ножей)
Точу ножи-ножницы!
За занавесом раздался стук.
ВТОРОЙ ГОЛОС
Дорогая, не открывай, это хозяин.
Я испугалась, что актеры весь спектакль отыграют прямо там, за занавесом. Но тут занавес поднялся. Декорации, как мне показалось, представляли собой комнату в старинном замке, поскольку всю обстановку составляли ковер, два канделябра и два деревянных сундука. На сцену вышла девица средневекового вида (с цветочным венком на голове) и принялась бить себя кулаком в грудь и причитать: «О, я несчастная!»
В тот же момент я забыла, где нахожусь. До сих пор я была знакома с театром только по пьесам Шекспира. Меня словно перенесло на сцену. «Месть барона в маске» всецело захватила мое внимание: множество персонажей выскакивали из-за кулис по поводу и без повода. Отец Несчастной, граф Дортмунд, брошен за решетку по обвинению в измене Черному Принцу[7]. Мать не вынесла горя и умерла на руках у дочери. Граф, которому неизвестно по какой причине отрубили нос, теперь сидел взаперти в башне замка, а брат Черного Принца, который, по всей видимости, и был предателем, пытался силой склонить Несчастную выйти за него замуж. Хотя мне казалось, что у брата Принца во втором акте уже были жена и дети. Впрочем, я могла спутать его с братом графа Дортмунда, который имел незаконнорожденного сына от крестьянки и скрывал это. Зрители пару раз на всякий случай освистали всех злодеев пьесы и забросали апельсиновыми корками незаконнорожденного сына (чего он, по-моему, совершенно не заслуживал). Все два часа, что шла драма, я терялась в догадках, кто же тут на самом деле барон в маске. Ведь граф, пусть и носивший кожаную нашлепку на носу, бароном все равно быть не мог. Когда наконец занавес опустился, я почувствовала себя совсем без сил.
