В живописи у меня обнаружилось новое увлечение: теперь я часами выписывала акварелью крылья сиреневого бражника и восемь мохнатых лапок паука-бокохода, которого изучала под микроскопом.
Но вскоре мои глаза стали быстро уставать; пришлось надевать во время работы очки. Они не украсили лица, зато я стала меньше сутулиться. Питер считал, что я слишком много времени уделяю рисованию, и иногда с упреком грыз мои карандаши. Если в наказание я щелкала его по носу, он обиженно поворачивался ко мне задом.
МАДЕМУАЗЕЛЬ (растроганно)
Бедный малыш, как ему хочется поиграть.
Слово «поиграть» тут было не совсем уместно. Питер стремился к знаниям. Так, я научила его служить, прыгать через кольцо и переходить по досочке-мостику между двумя комодами.
Год 1883 протекал в приятных занятиях, а в мае папа объявил важную новость: лето мы проведем в графстве Кент, где будем снимать дом неподалеку от усадьбы Бертрамов. Значит, я снова увижу кузин. Пришло время сдержать важное обещание: подружиться с Энн и Лидией.
Обычно мама почти не обращала на меня внимания. Но чем старше я становилась, тем больше она начинала ценить некоторые мои качества, особенно молчаливость. Ей необходимо было поведать мне столько всего важного: о том, какого мнения мисс Дин о преподобном Доноване, и о том, что Мэри совершенно не умеет готовить пирог с почками. Мое другое качество – хладнокровие – также оказалось для мамы полезным. Я подносила ей нюхательную соль, когда она была готова упасть в обморок, прикладывала ко лбу пакет со льдом, если кровь ударяла ей в голову. Я подставляла плечо, чтобы помочь добраться до экипажа, когда мама, не сделав и трех шагов, подворачивала ногу.
Но ей и в голову не могло прийти, что у меня нет ни малейшего желания разъезжать с нею по гостям. Меня выручал Шекспир. Я про себя повторяла заученные наизусть отрывки, отчего ее подруги заботливо осведомлялись, не болят ли у меня зубы.
Когда папа объявил, что лето мы проведем за городом, мама немедленно предалась мечтам о наших с нею грядущих прогулках в коляске, с зонтиком от солнца в руках и флаконом нюхательной соли в ридикюле. Раздумывая, как сохранить хотя бы малую толику свободы, я сказала папе, что обожаю собирать грибы. Папа же оказался страстно предан ловле рыбы на мушку. Так что мы с ним прекрасно друг друга поняли.
Дингли-Белл, где мы собирались жить, располагался всего в миле от усадьбы Бертрамов. Мама не желала ударить в грязь лицом перед леди Бертрам, поэтому мы взяли с собой горничную, кухарку, кучера, няню и гувернантку. Мою свиту составляли Питер, Дентия, Джулиус, Дорогуша, Клювохлоп, Кук (утка, спасенная от кастрюли) и Маэстро (недавно прирученная сова). Мой зверинец давно уже ни для кого не был секретом.
