.
И. Гудков и Н.М. Мизулин[417] в качестве признаков «прямого действия» понимают интегрированность норм ВТО во внутренние правовые системы государств-членов, порождение правовых последствий для частных лиц и обеспечение защитой национальных судов.
В статье «Применение права Всемирной торговой организации судами участников ВТО: международный и зарубежный опыт» С.И. Щеголев использует термин «прямое (непосредственное) применение», означающее «признание незаконными нормативно-правовых актов, противоречащих требованиям ВТО, или возмещение частным лицам убытков, причиненных действиями государственных органов, правомерных с точки зрения внутригосударственного права, но противоречащих нормам организации»[418]. Изучив судебную практику, С.И. Щеголев выделяет два способа применения норм ВТО судами, одним из которых является «прямое (непосредственное) применение». Оно допускается, когда это предусмотрено самими членами ВТО посредством имплементации положений ВТО или ссылки на ее нормы в национальном праве. Более того, С.И. Щеголев утверждает, что «прямое применение» норм некоторых соглашений ВТО возможно в связи с особенностями этих соглашений[419].
Т. Котье также использует термин «прямое применение». По его мнению, он означает концепцию, согласно которой частное лицо в государстве (или Союзе) вправе основывать свой иск и получать возмещение в национальных судах этого государства против другого частного лица или государства на основе обязательств по международному договору[420]. Напротив, Дж. Джексон[421] утверждает, что «прямое применение» позволяет ответить на вопрос, в какой степени нормы международного договора рассматриваются как нормы национального права без последующего акта трансформации, и вправе ли частные лица подавать иск на основе договорной нормы, а правительства применять ее как часть национального права.
Противоположную точку зрения занимает П. Ван де Боше[422], который полагает, что вышеуказанный термин, т. е. признание международного соглашения частью национального права без соответствующего акта трансформации, или «самоисполнимость», который используют А. Ауст[423] и Я. Броунли[424], следует отличать от термина «прямой эффект» – применения частным лицом норм международного соглашения.
Таким образом, в доктрине международного права отсутствует единство подходов при определении терминологии по вопросу действия соглашений ВТО в национальной правовой системе государств-членов ВТО.
