Зная его милую привычку бить из-за угла, я наставил автомат и скомандовал:
— Вылазь, погань! Ишь, на чужом горбу в рай захотел…
Вытурил его из окопа, следом вылез сам. Свистят пули, рвутся мины и снаряды, жужжат осколки, и понятно желание Графа червяком ввинтиться в землю. Положил его в грязь и вместе, по-пластунски, доползли до изрядно повыбитой нашей команды. В горячке рукопашной схватки за маленький хуторок я потерял Графа из вида, но не до него было в сверкающем ножами кровавом бою.
Вскоре подошло подкрепление и бой переместился на запад. На Графа я наткнулся, когда шел на перевязочный пункт. Он съежился за бетонной колодой, но спасения не нашел. Пуля настигла его в укрытии…
Японская зажигалка из Египта
Светлой памяти сына моего — Олега
Услышал голос сына и повернулся к его постели. Скорее угадал по движению губ, чем понял произнесенные им слова:
— Возьми себе зажигалку, она мне не нужна.
Посмотрел ему в глаза, переспросил:
— Ты ее мне отдаешь?
Он едва заметно кивнул влепленной в подушку большелобой головой и устремил взгляд в высокий потолок. Я осторожно поправил сползший на пол пододеяльник, стараясь не коснуться изболевшего недвижного тела. Потом опустился на стул возле низенького журнального столика, взял с альбома зажигалку. Внешне в ней ничего приметного — металлический прямоугольник с откидывающейся крышкой, покрытый цветной нитроэмалью. До сегодняшнего утра сын ею дорожил как памятным сувениром, добытым за тридевять земель от родных сибирских мест. От прошлого он отказывается неохотно, старается рвать с ним связи незаметней для себя, сохраняет хотя бы их видимость, а тут… Зажигалка не выделяется ни задумкой исполнителя, ни красотой и оригинальностью отделки. Ею не залюбуешься, не покажешь заядлому коллекционеру. Обычное изделие широкого потребления, предназначенное для индивидуального пользования. На корпусе, вверху, замысловатая арабская вязь, в середине — в двух полукружьях прицела зажата винтовочная мушка.
— Я сберегу ее для тебя, как память о Египте.
Зрачки у Олега вразброс, блуждают в пространстве, и он долго водит ими по комнате, разыскивая меня. Нашел, сосредоточился, остановил на мне немигающий взгляд. Готов поклясться, в нем промелькнула печальная усмешка: кому, мол, ты говоришь? Я опустил глаза. Приходит момент, когда и ложь во спасение вызывает отвращение.
По краям зажигалки нитроэмаль стерлась, обнажив нержавеющую сталь, потоньшал от долгого прокаливания решетчатый предохранительный ободок. Тронул пальцем колесико-кресало, кремень брызнул искрами, над фитильком повисла колеблющаяся оранжевая капелька. Хил огонек, но подул на него, заметался тот в своей клетке, как мышь в ловушке, но не погас. Сколько сигарет прикурил от него сын, скольким людям послужил он на своем веку?
