А Леонид побежал доставать парики обоим хозяевам — своему и Никандра.
Дальше последовал совсем неожиданный визит, ибо к нам в дверь постучался Аристид. Он был в изодранной одежде, и голова его была посыпана пеплом.
— О, отец, прости меня, как я мог допустить это! О горе мне, как я виноват! Что же теперь делать, о боги! — вопил он, ударяя себя в грудь, когда вломился в комнату, где Никандр растирал в ступке сухую траву для лекарственной настойки.
— Возьми, переложи во флягу и налей вина из большой амфоры до половины фляги, — отдал мне ступку Никандр, завидев гостя.
Я взял ступку, но, завороженной необычной сценой, не спешил выполнить приказ, а стоял как вкопанный и наблюдал.
— В чем дело? — спросил Никандр, поворачиваясь к гостю лицом.
Бывший учитель греческого языка, видимо, вошел в роль и в той же нарочито театральной манере продолжал рвать себе волосы, изображая великую скорбь:
— О, отец хотел всего лишь меня по-отечески научить уму-разуму, и разве не пристало отцу пройтись плеткой по спине сына, когда тот делает глупости? Как мог я обижаться на такую мелочь! О, горе мне, горе!
По недоумению на лице Никандра я догадался, что он так же не понимает происходящего, как и я.
— Ближе к делу, а то у меня много работы, что случилось? Тебе нужны успокоительные капли? — оборвал наконец Никандр причитания Аристида и взял новую ступку с сушеной травой, показывая тем самым, что у него много своих дел.
Аристид в конце концов совладел со слезами и выдавил из себя вымученное:
— Рабы отдали мне ларец с документами Максима Тулиана. Они сказали: «Ты грамотный, может, вычитаешь какие полезные нам сведения». Вот, читай.
Он вынул из-за пазухи свиток и протянул Никандру. Тот взял его, развернул и прочел вслух:
ЗАВЕЩАНИЕ МАКСИМА ТУЛИАНА
Я, римский патриций Максим Тулиан, приказываю после моей смерти отпустить на свободу моего раба Аристида и сделать его наследником всего моего имущества.
Подпись Максима Тулиана и подписи свидетелей: Квинта Сервия, Гая Луцилия и Тиберия Балбуса.
На какое-то мгновение в комнате установилась гробовая тишина. Затем Никандр вернул Аристиду свиток со словами:
— Спрячь подальше. Если рабы узнают об этой бумаге, они могут тебя убить.
Аристид спешно засунул свиток за пазуху:
— Знаю. Рабы выбрали меня своим предводителем, Спартак предложил мне быть его секретарем — у него мало грамотных рабов, а я не хочу быть с ними…
На его глазах выступили слезы. Возможно, они были искренними. Его раскаяние можно было понять. Единственный сын Максима Тулиана утонул, других родственников у него не было, а педагог, видимо, как-то ассоциировался с сыном, тем более что сын был привязан к Аристиду душой. К тому же он был молод, красив… И вот, выходит, он мог сам стать хозяином виллы и носить патрицианское имя. Вместо этого он подговорил своих собственных рабов эту виллу разграбить. И был замешан в преступлении сам — теперь ему казнь грозила как со стороны римлян, так и со стороны Спартака…
