Карл Радек и германская революция | страница 14



.

Серьезность выдвинутых обвинений заставила Стомонякова 17 октября обратиться к Сталину с объяснением своей позиции. Можно не сомневаться, что он нашел понимание в Москве - руководители партии большевиков не спешили расстаться с хлебом, остававшимся и на территории Германии советской собственностью. Вряд ли можно говорить о сознательном саботаже, но ограниченность и дозированность поддержки КПГ в данном случае налицо. Интересы мировой революции уже не являлись решающей движущей силой государственной политики большевизма, хотя его идеологическое реноме продолжало опираться на постулаты пролетарского интернационализма.

Неспособность Политбюро ЦК РКП(б) провести в жизнь принятые решения о поддержке германской революции нашла отражение и в кадровой сфере. Радек в своих докладах просто бомбардировал Зиновьева просьбами об отправке в Германию квалифицированных специалистов секретных операций. По его предложению туда должен был поехать заместитель председателя ГПУ И.С. Уншлихт, который в сентябре 1923 года уже побывал с разведывательной миссией в Берлине. «Каждый день отсрочки поездки Уншлихта, снабженного полномочиями переброски людей с других наших заграничных учреждений на эту работу, является неисправимым злом».

Советская резидентура в Берлине, в обязанности которой входило обеспечение безопасности членов «четверки», демонстрировала «безответственность и вранье», в результате чего Радек был вынужден отказаться от ее услуг и самостоятельно подыскивать конспиративные квартиры, используя старые партийные связи32 .

Уже к середине ноября стало ясно, что благоприятный момент для вооруженного выступления упущен, и в германской компартии начался поиск виновных в октябрьском отступлении. Левая оппозиция концентрировалась в берлинской организации КПГ, первой начавшей эту кампанию. До тех пор пока брандлеровское руководство партии пользовалось безоговорочной поддержкой Радека, а значит, и «четверки» московского Политбюро, шансы оппозиции расценивались не слишком высоко. Но вопрос о вине за то, что «германский Октябрь» так и не состоялся, возникал не только в Берлине, и лучше всех возможные последствия ответа на него представлял себе Председатель Коминтерна Зиновьев.

Для него этот вопрос был связан не столько с судьбами мировой революции, сколько с его собственной политической судьбой. Над ним дамокловым мечом висело обвинение в «капитулянтстве» в дни российского Октября. Троцкий оставался для Зиновьева главным политическим оппонентом, однако его беспокоило и становившееся все более заметным лидерство Сталина в «тройке». Заявление 46-ти было осуждено Пленумом ЦК и ЦКК, состоявшимся 25-27 октября, буквально через несколько дней после отъезда двух ведущих «троцкистов» в Германию. Сам Троцкий внезапно заболел и не смог присутствовать на Пленуме, что облегчило принятие направленных против него резолюций.