— Что? — ошалело посмотрел на него профессор, видимо все еще витая над вечными развалинами.
— Я спрашиваю о страданиях греков под реакционным правлением их короля. Расскажите нам о безработных и голодающих.
И опять профессор заговорил, словно ему положили на подиум последний номер «Правды».
— Борис, пойдем, — захныкала шепотом Мария Семеновна. — Ах, Господи, зачем мы сюда пришли?..
— Ничего, Манюня, ничего, — успокаивал инженер Торопыгин.
Доклад продолжался почти все время в виде вопросов и ответов. Как только профессор забывался и начинал чем-нибудь восхищаться, партаппаратчик бесцеремонно перебивал его и ставил «наводящие вопросы». Даже когда профессор начал рассказывать о Лувре, о самой богатой в мире коллекции картин, партаппаратчик и тут нашелся:
— А не показалось ли вам, товарищ докладчик, что в Лувре не умеют так бережно хранить произведения искусства, как у нас, например, в Третьяковской галерее?
Профессор в отчаянии дернул себя за бороду и, зажмурившись, покорно сказал:
— Показалось.
— Боречка, умоляю тебя, пойдем…
— Неудобно, еще могут подумать, — увещевал Борис Николаевич.
— Ну и пусть думают. Я плевала!..
— Нельзя…
— Хочешь, я сейчас заболею? — Мария Семеновна зашептала жарко и страстно. — Хочешь, у меня заболит зуб или голова?.. Боря, прошу тебя, дай мне заболеть!
— Подождем, Манюнечка, подождем. Дальше будет интереснее.
Торопыгин уговорил жену и они досидели до конца нудного доклада.
Когда раздались жидкие хлопки, публика дружно встала, партаппаратчик самодовольно закрыл блокнот. Борис Николаевич, бросив жене: «Я сейчас!», поспешно и с таким видом, словно он делает нечто недозволенное, стал пробираться через толпу за кулисы. Там он подошел к одинокому, стоящему в смущенной позе, профессору Гнедкову и, не теряя времени, сказал:
— Дорогой Владимир Владимирович, вы меня помните, я был у вас с грыжей?
— Помню. Инженер Торопыгин? — рассеянно ответил профессор.
— Он самый, — заспешил Борис Николаевич. — Очень прошу вас, только в двух словах, как же на самом деле там?
Профессор вздохнул и с чувством сказал:
— Живут!
— Большое спасибо! — расплылся в улыбке Торопыгин и поклонился.
В этот же момент профессора потянул в пространство между кулисами главный инженер завода, но Торопыгин и не пытался задержать его. В стороне, терпеливо ожидая своей очереди поговорить с профессором, собрались еще несколько человек.
К жене Борис Николаевич вернулся возбужденный и довольный. Он взял ее под руку и молча повел к выходу. На улице он нагнулся поближе к Марии Семеновне и, смакуя каждое слово, сказал:
