Громов, совершивший профессиональный подвиг, писал: «Перелет вокруг Европы имел для меня во всех отношениях большое значение: в меня поверил Андрей Николаевич Туполев, и с той поры я стал его шеф‑пилотом, несменяемым летчиком‑испытателем».
Самолет АНТ‑3 на долгие годы подружил двух талантливых и самоотверженных людей, нашедших в своей профессии призвание. До конца жизни Громов добрым словом отзывался об Андрее Николаевиче: «Я нашел в нем не только гениального конструктора, но и человека, полного благородства, нравственной чистоты, истинно русской прямоты», – писал он с благодарностью.
Хоть с перцем, зато с добрым сердцем
О Туполеве, как о любой другой известной личности в наше время, говорили. Люди, не зная, как объяснить успехи советского авиаконструктора, выдумали, будто у него в банках хранятся миллионы, будто он на дружеской ноге со Сталиным и обладает врожденным даром ясновидения.
Но на самом деле Туполев просто лучше других знал и чувствовал машину, поэтому часто был прозорлив. У него была замечательная интуиция, богатая теоретическая база, чем он обязан профессору Жуковскому, и поразительная внимательность. Феноменальная память авиаконструктора упрощала работу. «То, что нужно, – помню, и притом зрительно», – разъяснял он. Туполев редко что‑то записывал и по этому поводу говорил: «Я не пишу! Я делаю!»
Надо сказать, Андрей Николаевич не особо любил громоздкие научные работы, поскольку таким образом ученый тратил больше времени на писательство, нежели на практическую научную деятельность. Он возражал против длинных математических формул и в этом плане очень восхищался Жуковским: «Жуковский был великий математик, президент Математического общества, а посмотрите его труды – как аккуратно и нечасто прибегает Николай Егорович к математическим формулам, отчего они тем более наглядны и доступны для понимания многих», – говорил он.
Воспоминания Героя Советского Союза М. Л. Галлая как нельзя лучше повествуют о поразительных способностях Андрея Николаевича:
«…В самом конце пробега мы подкатываемся к стоящему по‑прежнему в полном одиночестве Туполеву. Пока машина была в воздухе, он прошел в то место, где, по его мнению, мы должны были закончить послепосадочный пробег, если приземлимся точно в начале аэродрома. Так оно и получилось. Кажется, точно угадывать (по крайней мере все, что связано с авиацией) – специальность этого старика!
Недаром имеет столь широкое хождение множество легенд об этом его свойстве: и как Туполев, посмотрев однажды на самолет другого конструктора, на глаз, без всяких расчетов, определил, в каком месте конструкция «не держит», – и действительно, самолет в этом самом месте сломался. И как в другой раз, перелистав объемистый том аэродинамических расчетов, в итоге которого выводилась ожидаемая величина максимальной скорости полета новой машины, Туполев – конечно, снова на глаз – назвал другую цифру, которая и подтвердилась, когда дело дошло до летных испытаний. И многое другое в подобном роде. Рассказывали, что каждый сотрудник туполевского конструкторского бюро, которому удавалось при обсуждении какого‑нибудь технического вопроса в чем‑то переспорить «главного», немедленно получал премию, повышение в должности или иной знак поощрения».
