Ответа не было.
– Часовой – дурак!..
Когда до них не долетело даже традиционное, родное, как березовый сок, «сам дурак», Рассобачинский набрался смелости или наглости и позвенел лопатой о лопату.
Тишина…
– Ты чего расшумелся, граф? – испуганным шепотом спросила его Конева-Тыгыдычная. – Услышат ведь!..
– Лучше пусть сейчас услышат, чем когда копать начнем, – уверенно пояснил Рассобачинский.
– Думаешь, они еще там? – приглушив, на всякий случай, голос, шепнул боярин Порфирий.
– Там… Куда они денутся, долдоны, – брезгливо поморщился граф. – Эх, ну и гадина же, этот Чернослов… Таких дружинников испортил… Им сказано стоять и никого не выпускать – они от приказа ни на шаг не отступят, хоть ты тут песни пой, хоть танцы пляши, только наружу мимо них не лезь. Хотя сейчас нам это только на руку. Правду бают, нет, видать, худа без добра. Пока они стоят, истуканы истуканами, нам и за работу приняться можно.
– Ну ты прям стратег, – благоговейно покачал головой боярин Никодим.
– А то… – довольно расплылся в улыбке граф и «отца-углежога» ему простил.
Поплевав на ладошки, Рассобачинский закатал рукава своей собольей шубы, крытой шатт-аль-шейхской парчой стоимостью в одну крестьянскую усадьбу за метр, сдвинул на затылок высокую горлатную шапку и со смачным кряхтением вонзил заступ в стену. И наплевав на старую, надоевшую до судорог игру «кто благороднее», вырвалось у него еще не забытое, мужицкое:
– Эх, робятушки, понеслась!..
* * *
Библиотечный, решительно нахмурясь и закрутив усы, отправился в разведку – шпионить за Митрохой – а Елена Прекрасная снова осталась в его квартирке одна. Когда за дверкой шкафа мелькнула в последний раз и растворилась щупленькая фигурка Дионисия, Елене пришло в голову, что напрасно она не попросила его принести ей почитать какой-нибудь интересный роман – но было уже поздно. Она попыталась выйти в привычный ей мир сама, но не смогла – дверь не открывалась, словно нарисованная, и она была вынуждена смириться с положением затворницы. Невесело вздохнув, она хотела вернуться в свою комнатку, но через распахнутую дверь в кабинет хозяина увидела на полках стройные ряды книг.
«Ничего страшного не случится» – быстро сказала она себе, – «если я на минутку зайду в комнату Дионисия и одолжу у него какую-нибудь книжку. Я же не собираюсь рыться в его личных вещах, поэтому в моем поступке нет ничего предосудительного. И к тому же ему следовало быть немного внимательней ко мне и оставить хоть немного книг. Должна же я чем-то заниматься здесь в его отсутствие! Хотя не исключено, что он, всегда такой внимательный и предупредительный, специально оставил дверь открытой, рассчитывая, что я зайду в его кабинет и сама выберу, что мне пожелается. Пожалуй, так оно и есть».
