— Остановись, — мой голос рассыпается на миллионы острых осколков, которые впиваются в сердце. — Эйден! Черт! Что происходит?!
Я пытаюсь вырвать свою ладонь, но его хватка нерушима.
Он открывает дверь. Мы залетаем внутрь. Я дрожу, как соломинка на ветру. Мое сердце делает тройное сальто в груди.
Я стою среди мрачных, возвышающихся стеллажей , покрытых толстым слоем пыли. Здесь холодно. Вокруг царит хаос, и он стремительно проникает внутрь меня.
Обняв себя руками, я смотрю на широкую спину Эйдена. Он не поворачивается ко мне, продолжая убивать взглядом дверь, к которой повернут лицом. Я боюсь позвать его, боюсь произнести что-либо. Убеждаю себя, что эта пронизывающая тишина — спасение, и будет лучше, если я и Эйден не станем говорить.
Но когда он начинает медленно оборачиваться, когда я встречаюсь с его погасшими, безжизненными глазами, то понимаю, что чего-то ужасного и зловещего, сковавшего мою душу, не избежать.
— Послушай, — начинает он, вздыхая.
— Нет, — резко говорю я, выставляя одну руку перед собой.
Мне страшно. Я действую рефлекторно.
— Выслушай меня, Джейн, — просит Эйден.
Но моя жизнь не будет прежней после его слов. Я знаю. Я чувствую это.
— Что не так? — еле заметно качаю головой.
Эйден подходит ко мне. Очень медленно. Он останавливается. Он совсем близко. Его руки осторожно ложатся на мою талию. Своим лбом он соприкасается с моим.
— Я должен отпустить тебя, — шепчет вымученно.
Я даже не осознаю, как начинаю плакать. Слезы градом льются по щекам, и я чувствую себя идиоткой. Мне нечего сказать. Я не могу говорить. Это молчание убивает. Оно такое жуткое, будто вся тьма Ада переместилась в эту тесную подсобку и ликующе кружит вокруг нас.
Я ощущаю только тепло его дыхания. Слышу лишь собственные всхлипы.
— Нет, — произношу снова. — Ты, должно быть, шутишь, да? Это хреновая шутка, Эйдена.
— Я не шучу, — хрипло произносит он.
Гадство.
— Почему?
Все же было хорошо час назад!
— Потому что так надо, — отвечает, напрягая скулы.
О боже…
Я не понимаю, в какой момент слезы смешиваются с ядовитым, горьким смехом, который вызывает у Эйдена недоумение.
— Я бы хотел все объяснить тебе, Джейн. Клянусь. Больше всего на свете я хочу именно это — чтобы ты знала правду, — его ладони перемещаются на мои плечи, мягко сжимая их.
— Тогда скажи мне, — смех утихает, и я произношу это едва слышно.
Эйден закрывает глаза.
— Не могу.
Боль сдавливает горло.
— Почему?
Его ресницы дрожат.
— Это убьет нас.
Я превращаюсь в неподвижную статую. Смертельный холод, вызванный его словами, неторопливо и мучительно поглощает мое тело, и вскоре он проникает так глубоко, что замораживает кровь, бурлящую в венах.
