нету, и никто не может предъявить». Хм, кто бы сомневался… Посоветовал ей больше читать. Она согласилась и ответила: «Особенно люблю читать переводы с турецкого, там большинство за нашего брата». Признаться, это было для меня совершенным откровением. Вообще ни одного турецкого писателя не знаю… Рассказала мне о порядках на бабских зонах: «Путевые, это у которых все правильно по арестантской жизни. Жучки – это оперативные подстилки. Есть еще «не тралитет» (нейтралитет)». О будущем Ленка сказала: «Надоело по этим этапам скитаться. Я себя знаю, там не выдержу и какой-нибудь овце башку пробью. Так что пора «остановляться». Зоны почти все уже сломанные».
Много было в ее малявах бравады, желания казаться босячкой и говорить на языке братвы. Я думаю, что пройдут годы, и это пройдет. Счастливо тебе, Ленка, тамбовская воровайка. Сошла она в Челябе и навсегда исчезла из моей жизни, как многие на тяжелом арестантском пути.
В Челябе нас прицепили к другому паровозу и провезли до Свердловска. Об этой пересылке в арестантской среде ходят самые благоприятные слухи. Недаром зеки, когда ругают Ленина лысым педерастом, всегда говорят, что эсеры отжарили Ильича на свердловской пересылке. И хотя вождь мирового пролетариата здесь никогда не был, в каждой шутке есть… доля шутки.
Однако встретили нас строго. Кроме нас, пришел этап с Пензы, были местные. На шмоне мусора попытались забрать чифир. Но мы сразу дали понять, с кем они имеют дело. Дружно кипишнули: «Вы чего беспределите?!! Кровное забираете, мародеры!!! Сейчас повскрываемся, кровью все зальем, заманаешься подтирать!!!»
«До вас чего, перестройка не дошла?» – пронзительно кричал душа лагерной забастовки Попенок.
«Короче, пропускай без шмона от беды подальше… начальник! Добром не кончится… Не вымораживай… Надо такие вещи по-человечьи решать!»
Кончилось тем, что половину этапа вообще не шмонали. Внимание старых глиномесов вызвал молоденький, пухленький каптерщик. Ему подмигивали, он улыбался и краснел.
К отбою подняли в камеру. Хата тесная, народу – сколько и нас. Ба! Вот так встреча – Витек с Донгуза. Сидели вместе под следствием в 1984 году в Лямбурге. «Журналист!!!» – обрадовался Витек. Тогда затаившиеся козы попытались устроить в хате переворот. Соль-илецкий бродяга Бабася организовал жесткий отпор, мы им всекли, одного из козлов, коменданта промзоны Лазаря я вырубил так, что его тряхнула кондрашка. А поводом для козьего бунта послужило то, что вот этот самый Витек обыграл их всех в карты. Короче, посидели, вспомнили… Удивительные бывают встречи. Лет десять назад, я, начинающий крадунишка, интересовался в Бутырке у парняги поматерее: «Есть в Москве кабак или место какое, где встречаются судимые?». «Есть – отвечал парняга, – тюрьма.»
