— Всё это лирика постфактум! — оскалился Ло. — Про нас и меня! А мне нужна информация! Про тебя и про вас! И побыстрее, пока не нагрянули другие ваши!
— Тебе некуда… торопиться… Сюда никто… не прилетит…
Ло положил шприц.
— Сюда… никто больше… не прилетит… — повторил бак. — Потому что… сюда больше… некому лететь…
— Значит, ваших на планете нет?
— На планете… нет никого… ни ваших… ни наших… И очень долго… не будет… И рядом с ней… сейчас тоже… нет живых… Был бой… и погибли… оба корабля… Ваш и наш…
— Как долго никого не будет? Ты предполагаешь, или что-то знаешь, неведомое мне?
Лицо бака вдруг исказила жуткая гримаса. Он закашлял, издавая звуки, означавшие смех, и закорчился на песке.
Ло ждал, когда у того выдохнется непонятный приступ.
Бак, наконец, умолк, и успокоено вытянулся. Из уголка его рта потянулась к песку тонкая красная струйка.
— Гораздо дольше… чем ты… думаешь… бывший солдат… Перед встречей… с тобой… когда летели… над облаками… мы получили… со своей… планеты… экстренное сообщение… Открытым текстом…
Ло непроизвольно подался вперёд. Он знал, что это означает.
— Да, ты… не ошибся… Глобальная война… развязана… и эта война… на уничтожение… уже закончилась… А тем… немногим… кто остался… в живых… очень долго… будет не до этой… поганой планеты… Все патрульные… корабли вернулись… во фронтовую… зону… и устроили… последнее побоище…
Бак сглотнул.
— Они бросили… нас здесь… И ваши… и наши… Теперь нас… на этой… планете… всего двое… А скоро… останешься… только ты… один… — бак поднял глаза к серому, непроницаемому небу.
Ло подавленно молчал. Он смотрел на поверженного врага и пытался понять: радоваться ему произошедшему, или горевать. Он перебирал в своей памяти весьма немногочисленные эпизоды, связывавшие его с родной планетой, и безуспешно искал среди них радостные.
И не находил таковых… Ло вдруг с ужасом понял, что ему сейчас всё абсолютно безразлично. Он всю свою жизнь был изгоем-бродягой. С раннего сиротского детства, попав в школу десантников, он жил исключительно на базах и кораблях, оторванных от родной планеты, и его домом всегда был открытый Космос.
— И что теперь?.. — глухо спросил он.
Бак перевел взгляд с облаков на Ло.
— А что… хочешь… — равнодушно ответил он. — Можешь… хоть прямо… сейчас… застрелиться… как того… требует ваш… офицерский кодекс… — бак судорожно сглотнул — ему трудно было говорить такие длинные фразы даже кусками. — А можешь… пожить здесь… в одиночестве… лет тридцать… пока окончательно… не одичаешь… и не кончишь… свою жизнь… тем же… надёжным способом… прежде чем… сойти от одиночества… с ума…
