Теперь же она корчилась слишком бурно, чтобы прикончить ее новым уколом. Все еще не вынимая пальцев изо рта, он прихватил ее челюсть, а тело прижал к двери. Она громко ударилась затылком о деревянную поверхность, и ему оставалось только пожалеть о том, что он приглушил музыку, но кто мог предвидеть подобное?
Он медлил с убийством, так как оказалось бы гораздо лучше, если бы она скончалась, лежа на кровати. Лучше с точки зрения плана сокрытия следов, который уже складывался у него в сознании. Вот только он сомневался, что сумеет дотащить ее туда без лишнего шума, поэтому, обездвижив ее окончательно и прижав голову к двери, стилетом описал широкий полукруг, практически полностью разорвав ей горло. Получилось неряшливо, поскольку стилет не режущее оружие, а горло не та часть тела, которую выбрал бы для убийства Фабер.
Он сумел вовремя отскочить, чтобы не попасть под первый, ужасающе мощный выброс крови из раны, но потом снова протянул руку, чтобы не дать трупу с грохотом упасть на пол. Стараясь не смотреть на ее шею, он доволок тело до постели и уложил.
Ему уже приходилось убивать, и собственная реакция не стала для него сюрпризом – так случалось, как только он ощущал себя вне опасности. Он подошел к раковине в углу комнаты и склонился над ней в ожидании. В маленьком зеркальце для бритья он видел свое лицо – побледневшее, с выпученными глазами. Бросив на себя еще один взгляд, он подумал: убийца! А потом его стошнило.
После этого он почувствовал себя намного лучше. Теперь можно браться за работу. Он досконально знал, что нужно сделать, еще до того как прикончил ее.
Он умылся, почистил зубы и привел в порядок раковину. Потом сел за стол рядом с рацией. Просмотрев страницу блокнота, нашел нужное место и взялся за ключ. Он заканчивал выстукивать длинное сообщение о войсках, готовившихся к отправке в Финляндию, которое оборвал на полуслове, когда ему помешали. Сначала он шифром записал его в блокнот. Передав текст до конца, он подытожил его словами: «Большой привет Вилли».
Затем аккуратно уложил передатчик в специально предназначенный для него чемодан. В другой чемодан поместились остальные пожитки Фабера. Сняв брюки, он губкой снял с них пятна крови, а потом протер все свое тело сверху донизу.
Только после этого он снова посмотрел на труп.
Теперь он уже мог сохранять хладнокровие. Идет война. На войне есть враги. Если бы он не убил ее, она стала бы причиной его собственной гибели. Она представляла собой угрозу, и все, что он чувствовал сейчас, – это облегчение. Угроза устранена. Ей не следовало застигать его врасплох.
