– Тогда я решил. Верни меня в тот день, когда Паша собирался к Кириллу Зорину.
– Воля твоя.
Не дожидаясь предложений, я сам закрыл глаза и взял ангела за руку.
Я в знакомой комнате – гостиной Зориных. Машинально я смотрю в зеркало и вижу себя –
я Владимир Зорин. В комнату входит Павел и сообщает, что готов отправиться навестить
дядюшку.
– Сын мой, ты так долго был в Германии, что я не хочу отпускать тебя одного, опять
расставаться. Я велю собрать мои вещи и отправлюсь с тобой.
– Я рад, батюшка, думаю, мы хорошо проведем время, и ты убедишься, что в провинции
не так уж скучно.
Видимо проказник Мафусаил вновь сократил события, потому что я не видел дорогу от
Петербурга до дома Кирилла Ивановича (кстати, надо будет узнать, в каком городе он
живет), не видел момент встречи родственников, а очутился сразу с сыном на балу. Во мне
сейчас жили два человека: я ощущал происходящее, как Владимир Зорин, знал, как вести
себя в свете, о чем говорить, мне были подвластны все па, но я помнил, о своей миссии.
Мероприятие было по провинциальному милое и по–петербуржски скучное и
предсказуемое, пока я не увидел совершенно прекрасное создание: она была представлена
как Мария Евгеньевна Муромская. Муромская? Уж не дочь ли Дуни, Дуняши и того
прохвоста, которого она мне предпочла? Ну конечно, вот и он, годы взяли свое, но я узнаю
его из тысячи, и он меня узнал, вон как смотрит. Когда–то в юности я влюбился в Евдокию
Миронову, но так и не решился признаться в чувствах. А этот, как его там, кажется,
Евгений был более смел. Мне стало невыносимо встречать их в свете, слава Богу,
представился шанс отбыть в Петербург. Судьбу свою – Елену Маркову я встретил
вскорости, был с ней счастлив, но образ первой любви пронес в сердце через всю жизнь.
Ее дочь хороша! Вся в мать! И я решил предложить Павлу обратить на нее внимание. А у
сына губа – не дура! Он уже смотрит на нее во все глаза. Таким я видел его впервые. В его
взгляде появилась теплота, это было совершенно не похоже на то, как он смотрит на
Софью Филиппову. А потом я увидел, как они танцевали. Какая пара! Он высокий
статный, мужественный, она хрупка, невинна и прекрасна. Так чисты могут быть только
девушки из глубинки, не испорченные высшим светом и его интригами. Я уже не понимал,
какие мысли мои, а какие – Владимира Зорина, но кажется, мы договорились. У меня
появилось ощущение, что я отрываюсь от пола и лечу. Теперь я видел тело
Петербуржского дворянина с высоты. Я понял, что мое время истекло, но оставалось
