долг, я любила ребенка, но тебя я люблю больше. Боже! Дай мне только сил это пережить!
У нас еще будут дети.
Тогда Вика еще не знала, какую непоправимую ошибку совершила, через несколько часов
у нее открылось кровотечение и ее увезли в больницу. Я дежурил у операционной и
впервые в жизни молился: просил того, кого называют Создателем не забирать у меня
любовь. Я не мог потерять самое дорогое. Мои молитвы были услышаны, Вика выжила,
но матерью бы не стала уже никогда.
Я смотрел в ее глаза, держал за руку, а внутри у меня была рана. Боль была адской,
невыносимой, в тот миг я понимал раненых зверей, которые воют и катаются по земле в
предсмертных муках, я готов был делать тоже самое. Ни одна физическая боль не
сравнится с болью души. Я приносил смерть и горе. Не смог сделать счастливой эту
лучшую из женщин, причинил ей вред. Мне не было прощения. Все казалось лишенным
смысла, потребность в радости умерла.
– Сынок, жизнь завела тебя в тупик, толкнула в яму отчаяния. Мне было очень больно на
тебя смотреть.
– Так почему ты не помог? Я думал, Ангелы существуют для того, чтобы спасать, а не
просто наблюдать – неожиданно для самого себя я кричал на Мафусаила, как будто
именно он был во всем виноват.
– Не горячись. Еще не поздно все исправить
– Бред! Ничего не исправить! Невозможно склеить то, что разлетелось вдребезги!
– Возможно все. Для тебя сделано исключение, и в этом есть моя заслуга. Я обещаю тебе
помочь и заслужить твое уважение. Возьми себя в руки и закончи свою историю,
расскажи, как закончил свои дни.
– Если тебе так хочется узнать, каким ничтожеством я стал – слушай. Я искал, как унять
боль и нашел выход в бутылке. Я стал пить, пить так, что не помнил, кто я и где. Но в эти
часы я забывался, душа молчала, раны не ныли. Вика умоляла меня не пить, но я не мог
смотреть ей в глаза. Мне хотелось опротиветь ей, чтобы она ушла, ушла и была счастлива.
Я хотел от нее презрения, чтобы она кричала на меня, но моя девочка нянчилась со мною,
как с младенцем, которого мы убили, и от этого становилось еще хуже. Необходимо было
ее отпустить, и я опускался все ниже и ниже. Когда она в очередной раз попыталась
забрать у меня “эликсир”, я ударил ее. Представляешь, Мафусаил, ударил ту, что любил
больше жизни! Мне не забыть ее глаз: в них была обида, боль, презрение.. и любовь. Она
ушла и уже не застала тот день, когда я переписал свою квартиру на бывших
работодателей. Я помню, что передо мной трясли бумагами и показывали, где подписать, я
