– Вы нашли хоть что-нибудь? – поинтересовался Сандерс.
– Нет, но уверен, что найду. – Трис похлопал по пачке документов. – Сейчас я занимаюсь тем, что пытаюсь разыскать в этой куче следы кого-нибудь с инициалами Е. F. Возможно, пустая трата времени, но ведь надо с чего-то начинать, а Е. F. – это все, что у нас есть. Ладно... Расскажите, что привело вас сюда в такую рань. Мы ведь никуда не собирались выходить до ночи.
Они рассказали ему о встрече с Клоше. При первом же упоминании имени Клоше Трис выдохнул: “О боже”, как если бы услышал давно ожидаемую плохую новость. После чего сидел тихо, не прерывая их.
Когда они закончили свой рассказ, он проговорил:
– Вы правильно поступили, не позвонив в полицию.
– Почему? – спросила Гейл.
– Они не смогли бы ничего сделать. Он – тень, этот человек. У него есть друзья во многих неожиданных местах. Я знаю, что он всегда может выйти из любого положения. – Трис покачал головой. – Будь он проклят. Это большое несчастье, что мы так быстро столкнулись с ним. Вы никогда раньше не слышали о нем?
– Нет, – ответил Сандерс, – а надо было?
– Полагаю, что нет. У него дюжина разных имен. Прибыл он сюда из Гаити. Таков, по крайней мере, миф. Трудно отделить правду от мифа в отношении Клоше; он создал для себя образ народного героя-заступника здешних темнокожих. Многие их них думают, что это возродившийся Че Гевара. И не только здесь. Повсюду. В Виндвардсе и Ливардсе его мать все еще почитают великой колдуньей.
– Колдуньей? – переспросила Гейл.
– Магия, вуду. Вы увидите маленькие статуэтки с ее изображением в хижинах на холмах Гваделупы и Мартиники. Местные жители ее обожают, как... ну, примерно равне с Эвой Перон[2]. Она служила горничной в отеле на Гаити. Когда ей было сорок три, ее поразила глаукома, и, после того как она почти ослепла и не могла работать, ее уволили без единого су. Сам Клоше, тогда всего лишь помощник официанта, проявил сообразительность. Он забрал мать в леса и стал превозносить ее как символ сопротивления белым. Он распространял о ней всякие небылицы, превратил ее во всезнающую черную принцессу, поведал всем, что она вылечивает неизлечимых и воскрешает мертвых, в общем, приписал ей стандартный набор чудес. Народ хотел верить в нее. Боже, “хотел” – не то слово. Мечтал. Как только культ мамаши был установлен, Клоше начал выступать как ее вестник. Он бывает на всех островах и везде распространяет ее послание, хотя почти отовсюду его уже по нескольку раз изгоняли. Никто не знает, дышит ли еще его мамочка, но Клоше по-прежнему действует от ее имени.
