– Как вы вошли?
Теперь Кирой владело лишь одно желание – поскорее отсюда сбежать. Любимый муж превратился в совершенно чужого человека, причем настроенного по отношению к ней очень недружелюбно. Ей здесь определенно не было места. А где оно, вообще, было? Последняя абсолютно несвоевременная мысль окатила новой леденящей волной страха и тоски. Но поддаваться ей было нельзя: сейчас требовалось что-то срочно придумать, чтобы Антон не вызвал полицию, и она не загремела в тюрьму: у нее ведь даже паспорта с пропиской не было на руках – ничего, подтверждающего, что она имеет право здесь находиться.
– Дверь… – пролепетала Кира, – открылась… Ключ… подошел… Я… риэлтор дала…
– Что вы там бормочете? – нахмурился Антон.
– Вот… возьмите… – Она положила ключи на тумбочку в прихожей, продолжая пятиться и нащупывая ногами свои туфли. – Я… уезжала… Не знала, что уже продали…
– Что за чушь?!
– Нет… Просто дурацкое недоразумение… Простите еще раз… Замок смените… На всякий случай…
Наконец ноги ее нащупали туфли. Кира влезла в них, не глядя, распахнула дверь и пулей вылетела на площадку. Каблуки зацокали по полу к лифту, и она молилась только об одном: чтобы его никто не вызвал, и он ждал ее здесь, на седьмом этаже. Так оно и оказалось. Впрочем, Киру никто не преследовал. Антон, видимо, удовлетворился тем, что незваная гостья ретировалась, оставив ключи. Замок он наверняка сменит сегодня же…
Лифт поехал вниз. Господи, как же плохо! Какой-то жуткий, немыслимый кошмар: словно неизвестный злодей украл ее жизнь, просто вычеркнув Киру Туманову изо всех списков. И ужас этой мысли доконал Киру. Она сползла по стенке лифта и безутешно зарыдала.
* * *
День Изменения. 12:30–13:30.
Данил ехал в аэропорт по Кольцовскому тракту и размышлял. «Обязательства есть обязательства», – сказал он себе, отправляясь встречать друзей. Сказал и вздохнул… Опять он возвращается к своим излюбленным граблям, на которые наступает уже почти на автомате… «В дружбе чувство долга – лишнее, – любила говорить Кира в периодически возникающих у них философских беседах. – Если ты в отношениях с друзьями делаешь что-то лишь потому, что чувствуешь себя обязанным, значит, это уже не совсем дружба».
В общем-то, мнение у Данила по этому вопросу было такое же, только вот жить в соответствии с ним у него пока не очень-то получалось. Тяжким якорем висело на нем прошлое, когда чувство долга являлось главным системообразующим чувством в его жизни. По большому счету, лишь недавно, после встречи с Кирой, начал он жить так, как хочется ему, и делать то, чего просила его душа. То есть не полностью, конечно, но процент таких дел в его жизни существенно увеличился. Но чувство долга сдавать свои позиции не спешило и все еще имело на Воронцова весьма серьезное влияние. Даже в дружбе.
