Тот день остался у них в памяти как День капризов Гранаха. Или просто: День капризов.
Книга всегда находилась в центре событий. Дети слушали сказки молча, не перебивая, чтобы не разрушить чары волшебства, и лишь в конце, будто очнувшись и возвращаясь в реальность, задавали вопросы. Задавали те, у кого хватало воображения, чтобы эти вопросы возникли, и хватало памяти, чтобы сохранить их до конца рассказа. В этом они тоже изменились: раньше Том по собственной инициативе объяснял всем трудные слова – те, которые они не могли понять за неимением опыта. Теперь спрашивали сами слушатели.
– Наверное, это плохо, если в сердце у тебя торчит кусок зеркала, – сказал как-то Дуду. – Это больно, – и, чуть помолчав, с напускной небрежностью: – Кстати, а что это за штука – зеркало? – ему явно было неловко, что он чего-то не знает.
Сдерживая улыбку, Том объяснил:
– Помнишь, дня три назад мы были на большой поляне и видели пруд? Я вам еще сказал, что эту воду пить нельзя, нужно сначала проверить, не ядовитая ли она. Вы тогда приблизились к берегу так осторожно – осторожно, словно боялись, что вода вас укусит. Заглянули в пруд и увидели самих себя. Так вот, зеркало – это нечто вроде пруда. Только оно маленькое. И блестящее. Его можно держать в руках или повесить на стену и смотреться. Видеть самого себя.
– Ага, а для чего оно нужно? – не успокаивался Дуду.
– Я же говорю – чтобы видеть себя, – ответил Том.
– А зачем мне видеть самого себя?
– Чтобы проверить, всё ли в порядке, – Том невольно поморщился: слишком уж нелепо прозвучало в их условиях такое объяснение. Поэтому он уточнил: – Чтобы увидеть, нравишься ли ты себе, красивый ты или урод… – еще не договорив, он пожалел о сказанном, но было уже поздно.
– Ну, тогда мне лично зеркало не понадобится, – понуро сказал Глор. – Я и так знаю, что я урод.
– Остатки – они все страшные, – подлила масла в огонь Орла.
– Неправда, – возразил Дуду, который был Вылупком, но вместе с тем и другом Глора. – Есть уродливые Остатки и уродливые Вылупки.
– И красивые Остатки и красивые Вылупки, – радостно подхватила Нинне.
– Да, но я – уродливый! Мое зеркало – это вы, – упрямо сказал Глор. – Ваши лица для меня как зеркало. Вы никогда на меня не смотрите. Или смотрите слишком долго. И хотя я сам себя не вижу, но все равно ощущаю их, свои волдыри, могу потрогать руками, чувствую, как они горят. Почему у вас нет волдырей, а у меня есть? – Глор совсем пал духом. Обычно он говорил мало и никогда раньше не задавался такими вопросами, никогда.
