Все слышали и снова промолчали. Жора спросил:
- Кто такой этот твой Трисмегист?
Юра, улыбнулся и не сказал ни слова. Он не понимал, зачем Жора о нём спрашивает. Ведь Жора просто бредил Трисмегистом! Трисмегистом и Тиной! Он иногда даже путал их.
- Как же их можно спутать? - спрашивает Лена.
- Их-то? Запросто! Они же как две капли...
- Рыжие? - спрашивает Лена. - Волосатые?..
- Как две капли, - говорю я.
Лена только улыбается.
- С Тиной он как-нибудь сочетается? - зачем-то еще раз спросил Жора.
- Как-нибудь, - кивнул Юра, - соприкасается...
И снова загадочно улыбнулся.
Мы все притихли, ожидая решения.
Даже Света не насиловала нас своим Переметчиком.
- Позвони Юльке, - говорит Лена, - у неё там что-то...
- А где она?
- В Гоа, где же ещё?
С этим Гоа надо что-то делать! Решительно надо! Юлька совсем потерялась... Морские черепахи, скаты, барракуды... акулы... Да-да - даже акулы! Она их приручает. А ещё ей надо преуспеть в конкани, в маратхи... Каннада, урду... Спрашивается - зачем? Мало ей хинди? Совсем потерялась! Сперва Аня, затем Юлька с Тинкой...
Потерялись.
Мы, творцы и хозяева новой жизни, могли, конечно, позволить себе выбрать из этой груды имен самое, на наш взгляд, прекрасное, самое незапятнанное, наидостойнейшее, царственное имя, царское и даже божественное, безгрешное, обласканное тысячелетиями, увенчанное любовью веков и всеми известными добродетелями, - мы могли бы себе позволить такую роскошь. Если бы не неумолимый приговор компьютера: «Христос». Из огромного множества имен, собранных нами по крупицам со всего света, чьи гены хранились в наших пробирках и колбочках, в термостатах и сейфах под строжайшим контролем и за всеми семью печатями, тест на высшую, так сказать, добродетельность не прошло ни одно. «Христос» - только одно имя высвечивал компьютер. Иисус! Мы и без тестирования знали, что самое подходящее имя для начала нового рода - Иисус. Но разве мы могли себе позволить такое - Иисус! Разве мы могли так рисковать?! Мы снизили требования, поуменьшили, так сказать, добродетельность будущего первенца, и компьютер высветил имя Сократа. Ни Македонский со своими Аристотелем и Диогеном, ни Цезарь со своими Клеопатрой и Брутом, ни Эразм Роттердамский, ни Монтень или Паскаль, или даже Ларошфуко вместе с Жан Жаком Руссо или даже Флобером, или тем же Толстым, или Чеховым, или Марксом-Энгельсом-Лениным-Сталиным, ни даже Мерилин Монро со своими братьями Кеннеди как и ЭфЭм со своими «Братьями Карамазовыми», ни братья Кличко не попали в шестерку лучших пар. Рейтинг Иисуса был недостижимо высок. Странно, но самых ярых борцов за мир во всем мире и счастье народов там тоже не было. Компьютер был неумолим и холоден, как лед: Мария Тереза, Ван Гог, Иоанн Павел Второй... Горбачев или Картер? Нет. Какую уж он там применил систему отбора, какие «за» и «против» использовал одному Богу известно. Ясно было одно: он не очень считался с нашими желаниями. Ему, этому бесчувственному, расчетливому и высокомерному куску пластика с прецизионной начинкой было, собственно, наплевать на наши планы и чаяния. Он был неприступен, как средневековая крепость.
