- Что? Правда?! - восклицает Лена.
- Не могу сказать, как бы я себя вел, но, во всяком случае, не стал бы настаивать на том, чтобы он относился к клону, как к собственному ребенку. Само собой разумеется, что клонированная Нефертити, даже если она красавица и царица, не может быть предметом твоих мыслей и искушений. Когда ты занят спасением человечества, никакая блажь не должна сходить тебе с рук, даже если ты - самый выдающийся сноб, даже если ты Жора - человек без правил и комплексов.
- Он что и правда женился на Тити? - спрашивает Лена.
- На какой ещё Тите? На Тине?!
- На Тити, на Тине, - говорит Лена, - разве вас разберёшь.
- Я же говорил - на Нефертити!
Женится на Тине, подумалось мне, у Жоры ещё женилка не выросла!
Или?..
От этой мысли у меня кожа взялась пупырышками: а что, если...
Когда и с Эйнштейном было покончено - яйцеклетка с его геномом была захвачена эпителием очередной искусственной матки, и это был наш очередной успех - нужно было приниматься за Наполеона.
Я уже рассказывал, каких трудов нам стоило получить его биополе, мои походы к его гробу в Доме инвалидов, путешествие на Эльбу и остров Святой Елены. Аня напомнила:
- Ниточка, где твоя ниточка! Ты не потерял нитку из его мундира?!
Я не потерял ту ниточку, и она-то нас и выручила. Кроме того, нам удалось за кругленькую сумму купить на аукционе зуб Наполеона.
- Зуб? Какой зуб?
- Его собственный зуб, какой-то моляр... Я же рассказывал.
- Моляр?
- Да, кажется... Тем не менее, мы ухлопали тогда уйму сил и времени, но все же нам удалось раздобыть и волосяную луковицу с его лысеющей головы и воссоздать биополе. Ну и член! Я же рассказывал! Кстати говоря, клетки члена Наполеона, как и клетки фаллоса Ленина оказались самыми жизнеспособными. Мы гадали - почему?
- Хорошо бы нам, - предложил тогда Алька Дубницкий, - отыскать и ухо Ван Гога. У нас ведь ни одного известного импрессиониста пока нет.
- Хорошо бы, - сказал Жора, - но его ухо, говорят, съел Гоген. Они какое-то время враждовали, и вот твой Гогенчик со злости...
- Да ладно...
- Голову даю...
- Ухо гони, - говорит Алька, - твоя голова ещё пригодится!..
У нас еще оставалось время на шутки.
Одним словом, все было готово к воплощению наших наполеоновских планов, как вдруг клетки подняли настоящий бунт. Среди них начался повальный падеж. В стане своих, откуда ни возьмись, появились чужие, озлобленные и опасные клетки. Это как раковая опухоль. Клетки гибли десятками, несмотря на свою изначальную жизнестойкость, гибли сотнями, издавая радостные победные вопли, точно это были какие-то воины, вплотную приблизившиеся к врагу. Кто был их врагом, для нас было загадкой. Знаменитая формула успеха Эйнштейна (работа до седьмого пота и умение держать язык за зубами) теперь нас не спасала. Абсолютно исключалось, что информация о том, чем занималась наша лаборатория, могла просочиться за ее пределы. Об этом не могло быть и речи. А работали мы не только до седьмого пота - с нас сошло сто потов. Мы недоумевали и злились.
