В другой раз, Микаэль, зачисленный как раз в эту самую абордажную партию завалился к Дерингу весь в мыле, во всей внушающей трепет экипировке для пустотных баталий, держа под мышкой шлем с поникшим плюмажем и прозрачным забралом.
– Пошли, полюбуешься! – возбуждённо прошипел он над ухом Деринга, обдавая несвежим дыханием и навязчиво увлекая за собой; видно было, что его прямо таки распирает от гордости.
– Представь себе, – едва не захлёбываясь слюной, вещал Мик, пока они карабкались вверх по трапу, – капитану удалось выследить и незаметно подойти к барже, доверху гружённой скарбом, тут уж мы не подкачали и в раз – ах! Вломились, а там!
Как понял Деринг из экзальтированного и несвязанного рассказа Микаэля, явно находившегося под воздействием каких-то возбуждающих веществ, это был его, Мика, первый опыт боя в новом качестве против внезапно оказавшей отчаянное сопротивление горстки команды баржи, перевозившей то ли вообще незаконный, то ли в принципе законный, однако в обход налогам, но суть в том, что весьма дорогостоящий товар.
Благодаря искусным манёврам, броненосцу «Лавр Корнилов» удалось без единого выстрела нежданно сблизиться с важно шествовавшей тяжелогруженой баржей недалеко от активно беснующейся звезды, что делала все радиопереговоры безуспешными, после чего призовой команде оставалось лишь на шлюпках приблизиться к обречённому кораблю, вскрыть обшивку и устремиться внутрь.
Вот тут и ждал главный сюрприз. В переплетении неведомо куда ведущих коридоров, отсеков и палуб, корсаров встретило ожесточённое сопротивление не желавших отдавать товар купцов. А уж после, когда жажда поживы, напор и выучка пересилили отчаянье и страх, капитан баржи из мести приказал открыть грузовой трюм и бескрайние мёртвые воды моря Пустоты вокруг заполнили десятки тысяч плывущих в никуда стеклянных баллонов с законсервированными там скрюченными эмбрионами для запчастей.
Теперь их согнали в кучу, изрядно побитую и окровавленную оставшуюся в живых команду баржи, поддерживавших своих раненых, глядевшую волками на ненавистных захватчиков. Чуть в стороне рядком покоились полторы дюжины невезучих корсаров, отдавших свои жизни, чтобы в итоги их товарищи получили ничего.
Разъяренная Дурга вышагивала по проходу меж дрожащими пленниками и остатками абордажной команды, тяжело дышавшей и ещё не отошедшей от боя и резни, выстроившейся у стены напротив, охаживая себя по чёрным кожаным ботфортом тонкой тростью с ременной петлёй на конце.
