Я приоткрыла глаза и попыталась сфокусировать зрение, попытка тут же отозвалась тупой болью в висках. Мимо меня, чуть покачиваясь, проплыла темно-серая колонна. Потом вторая. Какой-то неправильный тот свет. Скучный. Колонны и колонны. Или это тот самый последний путь, в конце которого должны быть какие-нибудь Врата?
— Ты жива, это — лестница, — отозвался Дэвлин, оказывается, я говорила вслух.
Боги! Что я еще несла, пока была не в себе? И где я вообще?
— Не уверен, что ты хочешь это знать. И мы в Замке, идем в мой кабинет.
Опять вслух! Мертвяки! Я немного повернула голову, и виски будто сдавило тисками, заставляя меня поморщиться.
— Я определенно хочу это знать.
Сознание подсказало, что мы действительно двигаемся вверх по лестнице. Причем, идет — мэтр Купер, а я изображаю движимое имущество у него на руках. Мой новый камзол небрежно висел на его плече и сейчас служил мне подобием подушки.
— Дословно? — безо всякого выражения поинтересовался Дэвлин.
— А ты можешь дословно? — удивилась я.
— Да.
— Лучше общую суть.
Что за безумный диалог вообще? Профиль мэтра Купера освещали сполохи горящих вдоль стен факелов, отбрасывая на его лицо причудливые и жутковатые тени. Хотя, кажется, сегодня мое представление о жутком очень изменилось.
— Ты сказала, что любишь меня, — просто ответил он, так и не переведя на меня взгляд.
И слава богам, похоже, я стала бояться его глаз.
— Ну, значит, ничего нового, — немного успокоилась я, расслабляясь.
— И рассказывала свой сон. Про море. В красках.
Ой-йо… Я заткнулась, чувствуя, как пунцовеют уши. Стыдобища какая. Зато мы можем, наконец, выяснить интересующий нас всех с моими голосами вопрос, а заодно отвлечься.
— Скажи, — я уставилась бездумно в темноту галереи, по которой мы поднимались, — ты как-то заставил меня так к себе относиться? Когда мы встретились?
— Нет, — без паузы ответил он, — вызывать у тебя подобные чувства не входило в мои планы. Все произошло само собой. Почему тебе вообще пришла такая мысль в голову?
— Разве это не лучший способ контролировать геоманта? — усмехнулась я невесело.
Он помолчал несколько секунд.
— Лучший? Извини, я не всегда понимаю сарказм. У нас слишком разное представление о чувстве юмора.
— Почему — сарказм? — удивилась я, насколько могла удивляться после столь сильного потрясения.
«Это не потрясение, — вмешался Шепот, — это — шок».
— Ты полагаешь, что так действительно удобнее? Когда ты теряешь способность логически рассуждать? Или на что-то обижаешься и можешь, к примеру, попасть в плен оркам? Я уже опасаюсь вообще выпускать тебя из поля зрения, а это отнимает массу внимания и сил.
