Связь на стороне ничего не меняет. Семью такая связь не заменит. А для женщины дети не те родные, которых она родила, а те, которых она вырастила. Так, капитан, дело не пойдет. Изведетесь вы без своей Валентины. Чудо она, а не человек, а дочка подрастет, пообтешется. Любят они вас обе, и не думайте.
Капитан мой чуть ли не плакал, так расчувствовался.
И решил он с Еленой потихоньку-полегоньку порвать.
Принес он, как и полагается, бутылку красного сухого вина и конфет ей в утешение. Елена играла себе на гитаре и пела: «Шаланды полные кефали в Одессу Костя привозил…» Каждый раз так – надоело, просил же не действовать на нервы, ну да в последний раз.
Константин сообщил, что хочет попрощаться. Больше он к ней ходить не будет. Как говорится, спасибо за хлеб, за соль.
А Елена как взметнулась дикой кошкой, как заорала:
– А куда ты от меня денешься? Мы теперь с тобой законная семья. Это в молодости ты меня бросил, молодую и красивую, а теперь просто обязан жениться!..
Константин напомнил ей, что он женат, и заявил, что сожалеет о том, что «потревожил».
Тут разъяренная Елена и сообщила ему такое, от чего и не такие дубы, как Константин, падали.
– Саша – моя родная дочь! Это Валентина выпросила ее у меня, потому что сама родить не могла…
Она орала и попутно сообщала, что, пока Константин плавал, его жена искала, кого бы усыновить, потому что «очень уж боялась, что Костя ее бросит». Она якобы уговорила Елену родить хоть от кого-нибудь, потому что «считала, что девочка будет красивой, как я», а когда вырастет, очень понравится Константину.
Тут Елена особо противно рисоваться стала, потому что от былой красоты и молодости не так уж много и осталось. А с годами женщине к лицу больше достоинство и гордость – молчаливые и спокойные состояния.
– Все ты врешь, Ленка! Меня, конечно, обманывают, но не до такой степени! Сашка совсем на тебя не похожа…
– А на тебя она, думаешь, похожа?
– Курва ты, Ленка.
Константин в бессилии ретировался к двери. Елена ему вслед бросила:
– Сам не ангел!
На что надеялась женщина, непонятно.
Константин домой вернулся молча, ничего не объясняя, и все-таки запил, прямо на глазах жены и дочки. И с каждым днем наливался бешенством. А на третий день опять сцепился не нам шутку с Сашкой. Рассказал ей всю правду о ее происхождении, без всякой педагогики, и завершил от себя мыслью, которая тяготила его все эти дни:
– Теперь я понимаю, откуда такое отродье: мать была шлюхой, дрянью, вот и результат.
