Слепое везение или хорошая интуиция? Наверняка у Делии полно идей. Так оно и есть…
– У меня столько мыслей, но как выбрать из них наиболее жизнеспособную?
– Наиболее жизнеспособные – те, что идут из глубины души, – ответила я и посоветовала ей искать зацепки в истории жизни. Появляются ли там одни и те же темы? Что ей нравится читать? А что она привыкла читать? Какие пьесы находят отзвук в душе? О чем она думает? Так Делия обнаружила в любимых книгах, фильмах и историях ведущий сюжет – справедливость и обман, не говоря уже о работе, где всю жизнь защищала одно и осуждала другое. Делия поразилась: она последовательно шла к тому, что считала правильным.
«Я борец, – поняла она, – меня волнует тема справедливости. Я рассуждаю, как вчерашний самодовольный выпускник, собирающийся покорить мир. Я все время боролась: за успешную практику и в конце концов добилась этого, за клиентов и их дела. У меня и сейчас полно сил. Я хочу написать пьесу о людях, да, самоуверенных людях, способных отстоять свои интересы, – видимо, я из таких людей».
Делия узнала себя, соприкоснувшись с тем, что ее по-настоящему волнует. Ей захотелось поделиться этим, и вскоре я узнала, что она пишет пьесу о бывшем адвокате.
Для нас одинаково важно выразить себя в творчестве и в жизни, и оба пути требуют смелости. Утренние страницы – безопасное место, где можно выпустить пар и присмотреться к возможностям. Зная, что никто ваши излияния не увидит, вы сможете писать, о чем захотите.
Утренние страницы не подвергаются цензуре – в этом секрет их эффективности, и именно поэтому многие предпочитают сразу порвать, сжечь или выкинуть их. Страницы раскрывают нам свои объятья. «Что ты думаешь на самом деле? – спрашивают они. – Чего ты хочешь? На что злишься? Чем напуган?» Когда мы пишем свободно, то узнаем, что и почему. Мы понимаем, что разозлились на соседей, шумевших поздно ночью, а потом находим способ решения проблемы.
«Я научился вести диалог с братом, – рассказывает Билл. – У нас совместная собственность, но все расходы и оплата счетов лежат на мне. Я не против, но мне не нравится, что брат принимает это как должное. Дело не в деньгах или времени, а в неизменности данной ситуации. Я виноват, потому что все проглатывал и молчал, но так не может продолжаться. Мне приходится притворяться, будто все нормально, хотя это далеко не так».
Работа с историей жизни позволила Биллу по-новому взглянуть на динамику отношений с братом. В детстве они потеряли отца, и Билл взял на себя роль защитника, скорее, даже отца. Три года младший брат был на особом положении. «Я все это знал, – сказал он, – но пока собственноручно не записал на бумаге, не мог понять, что настоящей помощью брату будет прекращение опеки над ним». Такой ответ потребовал внутреннего мужества. «Я собираюсь поговорить с братом, – сообщил он мне. – Теперь я вижу наши отношения в контексте всей жизни и постараюсь быть снисходительнее. Я не злюсь из-за дома. Все гораздо сложнее. Хочу, чтобы у брата все было хорошо, хочу защитить его, помочь ему встать на ноги». Правда оказалась сложнее, а потому мягче подавленных эмоций. Когда мы начинаем понимать, что нами движет, то находим возможность объяснить это близким.
